Чарльз Мартин - Моя любовь когда-нибудь очнется

Сам Эймос, между прочим, далеко не дурак, и пусть полицейский значок не вводит вас в заблуждение. Работу в офисе шерифа он получил потому, что сам этого хотел, а вовсе не потому, что не мог найти ничего другого. Эймос никогда и ни от кого не принимает ничего, что могло бы сойти за подаяние. Я – исключение, но только потому, что я – старый друг этого черного, как голенище, великана, который к тому же не только ясно мыслит, но и умеет выражать свои мысли предельно четко. Эймос на год старше меня, поэтому мы учились в разных классах, но в старшей школе мы вместе играли в основном составе футбольной сборной на позиции ранингбэков [6] Ранингбэки – игроки, находящиеся перед розыгрышем за линией схватки. Их задачей чаще всего является получение мяча из рук квотербека и проход с мячом как можно большего количества ярдов по направлению к зачетной зоне соперника. . Болельщики прозвали нас Мело́к и Гуталин – по цвету кожи.

Должен признаться, что на поле Эймос был быстрее и сильнее, и он ни разу не допустил, чтобы меня свалили или отобрали мяч. Частенько я своими глазами видел, как он блокировал сразу двух лайнбэкеров противника или толкал их на защитника сейфти, расчищая мне путь к зачетной зоне. Да и самый первый свой тачдаун я тоже сделал исключительно благодаря ему. До сих пор я помню, как поймал пас, вцепился сзади в форму Эймоса и крепко зажмурился… Мой путь к славе составил восемь ярдов, и все это расстояние Эймос тащил меня за собой, словно паровоз. Открыв наконец глаза, я увидел, как у меня под ногами промелькнула проведенная белым линия – граница зачетного поля; когда же я поднял голову, чтобы взглянуть на ревущие от восторга трибуны, мой друг скромно отошел в сторону, чтобы не мешать мне наслаждаться победой.

Кажется, в том же году «Бойцовые петухи» предоставили ему полную стипендию. Уже на четвертом курсе Южнокаролинского университета Эймос попал в Третью сборную лучших игроков студенческих команд, но это было еще не все. С самого первого дня в университете он изучал уголовное право и судопроизводство и со временем стал превосходным специалистом, а после окончания учебы вернулся домой и поступил на работу в офис шерифа округа Коллтон. С тех пор Эймос носит значок помощника шерифа, а в прошлом году на рукаве его форменной рубашки появились сержантские нашивки.

Протерев глаза, я крепко сжал голову руками. Мир вокруг снова начал вращаться, да и муравейник, который я разворошил, не способствовал возвращению душевного и физического покоя. Во всяком случае, ноги у меня начали чесаться, словно под джинсы проник уже не один десяток муравьев.

– Я… э-э-э… – Мой голос неожиданно куда-то пропал, а то, что осталось, напоминало сиплый шепот заядлого курильщика. – Здесь вообще есть еще кто-нибудь, кроме тебя?.. Ну, с кем я мог бы поговорить насчет больницы?.. И кстати, ты сегодня утром пил кофе? Я смертельно устал и совершенно не помню, как я сюда попал, но у меня такое… такое чувство, что ты надо мной издеваешься. А если ты надо мной издеваешься, это верный знак, что сегодня ты кофе еще не пил…

От этих моих слов Эймос начал слегка заводиться и даже снова перешел на язык фермеров и полевых рабочих.

– Конечно, я еще не пил свой утренний кофе – и все из-за тебя! Из-за этого твоего фокуса с исчезновением мне пришлось целое утро колесить по округе, прочесывая этот паршивый клочок земли, который вы с Мэгги почему-то зовете фермой. Может для вас, Стайлзов, это и ферма, но, по-моему, это одно сплошное недоразумение! Хотел бы я знать, какого черта после бессонной недели в больнице ты решил наверстать упущенное именно здесь, посреди кукурузного поля? Неужели ты не нашел для сна места получше? По твоей милости я испачкал брюки, порвал рубашку, поцарапал ботинки и вымазался в свинячьем дерьме… Никак в толк не возьму, почему вы до сих пор не зарезали эту скотину! Никакого проку от нее, только вонь и…

– Это ты про Пи́нки?

– Про кого же еще?! Откуда бы иначе вокруг вашего дома взялись эти горы дерьма? – Эймос обвиняющим жестом показал на свои ботинки. – За всю жизнь я не видел свиньи, которая бы столько гадила. Тебе надо послать ее на какой-нибудь конкурс – вот увидишь, она возьмет первое место! И чем только вы ее кормите?!

– Эймос… Э-эймос… – Я запнулся. Зубы у меня лязгали, голос дрожал, да и всего меня трясло, несмотря на палящие солнечные лучи. – Сейчас, наверное, уже градусов девяносто [7] 90° по принятой в США шкале Фаренгейта соответствуют примерно 32 °C. , и у меня адски болит голова. Кроме того, у меня везде чешется и… Помоги мне добраться до дома, пожалуйста! Я немного отдохну, приведу себя в порядок, а потом как-нибудь доберусь до больницы… Мне очень нужно… просто необходимо быть с Мэгги!

К чести Эймоса, он всегда знал, когда надо остановиться.

– Идем, Дилан. – Он помог мне подняться и подставил плечо, чтобы я мог на него опереться. – Я уже говорил, что тебе не мешает как следует вымыться?

– Г-говорил…

Мы продрались сквозь кукурузу и заковыляли к дому. Эймос отдувался и потел, но все же улучил минуту спросить:

– Ты говоришь, что не помнишь, как сюда попал – это я уже понял. Но хоть что-то ты должен помнить?

– Я помню… – отозвался я, нацеливаясь на крыльцо своего дома. – Помню, как сидел с Мэгги. Потом в палату заявился какой-то сукин сын из больничной администрации. Он хотел знать, как я собираюсь оплачивать счета. Когда он спросил, знаю ли я, во сколько обойдется держать Мэгги в больнице, я… Словом, я сделал то, что сделал бы на моем месте любой нормальный мужчина, – развернулся и нокаутировал этого умника, этого гребаного…

Эймос поднял ладонь.

– Достаточно, я все понял.

– …Потом я выволок его в коридор, где им занялась сестра, которая обычно ухаживает за Мэгги. Мне показалось, она не особенно спешила приводить этого субъекта в чувство. Видать, они там, в больнице, любят этого мистера Пент… Тентуистла горячо и нежно. – Тут я ненадолго опустил глаза, чтобы посмотреть на костяшки правой руки. Они были разбиты в кровь, да и вся кисть немного распухла, так что удар, похоже, действительно вышел что надо.

– Ну а что было потом… потом не помню, – закончил я.

Пока я говорил, Эймос подтащил меня к дому еще на несколько шагов. Не глядя на меня, он сказал:

– Сегодня утром служащий муниципальной больницы Джейсон Тентуистл обратился в офис шерифа с жалобой на некоего Дилана Стайлза, который выбил ему пару зубов, сломал нос, подбил глаз и разбил очки. Он обвинял упомянутого мистера Стайлза в нанесении побоев и хотел написать заявление… – Эймос по-прежнему смотрел не на меня, а на дверь моего дома, но его губы тронула улыбка.

– Пришлось сказать этому типу, что мы все крайне ему сочувствуем, но, поскольку свидетелей происшествия нет, мы не можем ничего сделать. – Эймос неожиданно остановился и, взяв меня обеими руками за плечи, развернул лицом к себе. – Я все отлично понимаю, Дилан, но ты… ты все равно не имеешь права избивать людей, которые заботятся о твоей жене.