Билл Клегг - Семья в огне

Понятия не имею, почему эта женщина решила поселиться у нас, да еще так надолго – но это и не наше дело. Хотя, конечно, любопытство разбирает. Ни удостоверения личности, ни водительских прав у нее не было. Нам она сказала, что потеряла все документы, и тут же предложила заплатить наличными за месяц вперед. Прежде чем согласиться, я позвонила Келли, которая лучше меня разбирается в людях, и попросила ее зайти. Келли задала гостье вопрос: надолго ли ей нужна комната, и та ответила, что не знает, но готова платить за каждый месяц вперед и не попросит денег обратно, если захочет уехать раньше. Тогда мы спросили, откуда она, на что получили весьма расплывчатый ответ: «С востока». Но Келли все равно подмигнула мне, стиснула мою руку и сказала гостье: «Живите сколько хотите». Будь она грубиянкой или какой-нибудь нервной алкоголичкой в завязке, мы бы на такое не пошли, но эта женщина вполне могла быть чьей-то матерью и женой. Она показалась нам – и до сих пор кажется – очень грустной, но не опасной. Тем вечером я спросила, как ее называть, и она представилась Джейн. Имя явно было липовое, но произнести даже одно это слово стоило ей немалых сил. Я сразу пожалела, что спросила. А потом просто отвела ее в комнату № 6 – окна которой выходят прямо на океан, – потому что гостья хотела снять именно этот номер. Видно, кто-то из ее знакомых останавливался в «Лунном камне» еще до того, как мы его выкупили. В комнате № 6 к тому же лучший матрас, который нам пришлось купить в прошлом году вместо старого, изрядно подпаленного – один пожилой гость из Сиэтла уснул в постели с зажженной сигаретой в руке. Уголек очень быстро прошел насквозь, и тут старикан, слава богу, проснулся от запаха дыма. Прибежал к нам в одних трусах и босиком. Это я к чему? Хорошо, что так сложилось: раз она у нас надолго, пусть хоть спит на приличном матрасе.

Проводив ее до комнаты, я предложила показать остальной дом, но она вежливо отказалась. Просто открыла дверь ключом, вошла, закрылась – и провела взаперти почти неделю. Впервые ее заставила выйти на улицу Сисси. «Мэ-эм! – заорала она, барабаня в дверь. – Выходите, мэм! Выходите, слышите? Я только на пару минут, но вы должны выйти!» Мы с Келли стояли неподалеку и наблюдали. Мало кто отважится возразить Сисси. Она высокая, худая и сильная, с толстой, как корабельный канат, косой за спиной, которая раньше была черной, а теперь стала серебристо-белой. В жилах Сисси явно течет индейская кровь, но, когда я однажды спросила ее об этом, она не ответила. Ее муж был из рыбацкой семьи, родом из Абердина, что находится неподалеку, в устье залива Грейс-Харбор, но пятнадцать лет назад он умер от рака легких, и с тех пор Сисси живет с сестрами. Все они, как я поняла, тоже в разное время потеряли мужей и одна за другой вернулись в отчий дом. Сисси работает в «Лунном камне» с тех пор, как умер ее супруг, а из Моклипса и вовсе никогда не уезжала. Ее сестра Пэм говорит, что в деньгах она вряд ли нуждается – их с мужем дом она благополучно продала. Работает Сисси скорее от безделья и чтобы хоть куда-то ходить. Пэм – единственный риелтор в Моклипсе, именно с ее помощью мы четыре года назад купили «Лунный камень» у пожилой пары, владевшей гостиницей с 60-х. В первое же утро, что мы провели в небольшом хозяйском домике рядом с гостиницей, Сисси появилась на нашем пороге с синей жестяной банкой в руках – внутри было домашнее печенье с апельсиновой цедрой – и сообщила нам, по каким дням недели работает и сколько берет за свои услуги. Еще она упомянула, что каждый июль непременно берет неделю отпуска. У нас было чувство, что не мы ставим ей условия, а она нам. И лишь несколько месяцев спустя мы узнали, что Сисси – сестра Пэм.

Вообще-то она не из тех, кто может зайти поболтать и выпить чашку чая. Поначалу нам казалось, что ей просто неловко перед нами, незнакомыми людьми, да к тому же лесбиянками. Однако в начале этого года, когда в штате Вашингтон легализовали однополые браки, она пришла в офис и заявила: «Это не мое дело, но если вы захотите пожениться, то знайте: благодаря старому доброму Интернету я теперь – рукоположенный священник и буду рада провести церемонию». Келли редко теряет дар речи, а тут даже она не сразу смогла выдавить «Спасибо» и добавить, что мы пока не думали об этом, но если надумаем, то наверняка воспользуемся ее услугами. Забавно, как люди порой оказываются совершенно не теми, кем ты их представлял. Мы с Келли до сих пор не решили, хотим ли заключить брак. Конечно, мы это обсуждали, а в день референдума смотрели телевизор и радовались. Но если не считать братьев и племянников Келли, которых мы видим раз или два в году, ни у меня, ни у нее почти не осталось родни. Да и живем мы вместе так давно – двадцать лет? двадцать один? точно не припомню – что пусть лучше этому порадуются молодые. Хотя… как знать.

О муже Сисси никогда не рассказывала. Мы даже имени его не знали, пока однажды к нам в гости не пришла Пэм. Она выпила пару бокалов вина, громко болтала и веселилась, но потом быстро притихла – когда мы завели речь о Сисси. Пэм зашептала (как будто сестра могла услышать ее из дома): «Они познакомились еще подростками, в абердинском баре. Тогда люди думали, что она его за рост полюбила – остальным-то парням до нее было далеко. Оба были молчуны и почти не разговаривали друг с другом, но между ними всегда, всегда была какая-то искра, какое-то звериное притяжение. Сисси говаривала, что для разговоров у нее есть сестры, а для всего остального – Бен. Детей у них никогда не было. Но по врачам они не ходили. Просто смирились и жили сами по себе. Их дом стоял в трех домах от нашего, и соседями мы были почти двадцать лет. В тот же день, когда Бен умер, Сисси попросила меня продать дом, а сама – в тот же день! – переехала к нам. Вскоре я нашла ей покупателей – семью из Портленда, которые приехали сюда вместе с детьми и работали учителями в начальной школе. Когда все дети благополучно поступили в университеты, они тоже уехали». Подозреваю, что потом Пэм корила себя за болтливость: с тех пор на все наши приглашения поужинать она отвечала отказом. Когда мы случайно встречаемся в магазине или на заправке, она весела и мила, но дружить с нами явно не желает.

Трудно поверить, но с тех пор, как Сисси едва не вломилась в комнату № 6, словно какой-нибудь коп из телесериала, прошло уже больше полугода. «Мэм, у меня есть ключ! Я стучусь просто из вежливости, слышите? Я в любом случае открою эту дверь, хотите вы этого или нет». Только она собралась идти за ключом, как дверь открылась, и на улицу вышла Джейн. «Спасибо», – сказала она и вроде как виновато всплеснула руками, а потом накинула жакет и поспешила прочь, на пляж, где провела почти целый день. С тех пор мы частенько видим, как она подолгу бродит по кромке воды, босая, одной рукой обхватив себя за талию, а второй стискивая кеды. Однажды нам даже показалось, что она провела на пляже всю ночь, потому что вечером из ее окон не шел свет, и мы не слышали ни звона посуды, ни гула труб. На следующий вечер свет за шторами включился, и мы увидели ее силуэт. Где бы Джейн ни провела минувшую ночь, вернулась она целой и невредимой. Подозреваю, что питается она в основном печеньем Сисси, потому что я только два раза видела в ее руках пакеты из супермаркета. Возможно, она тайком протаскивает в дом орешки или шоколадки, когда ходит за наличными к банкомату на заправке, но, если это и так, я их в глаза не видела. Зато видела, как Сисси приносит ей большой термос для еды. Что внутри, я не знаю, однако раньше, до приезда Джейн, мы с Келли этого термоса не замечали. Теперь он каждое утро появляется на пороге комнаты № 6. Сисси и так-то не сплетница, а про Джейн и вовсе молчит как рыба – только сказала, что она аккуратная. И хотя мы имеем полное право интересоваться нашей единственной постоянной гостьей, особенно если та не предъявила документов и назвалась чужим именем, нам с Келли почему-то всегда стыдно расспрашивать о ней Сисси. Поэтому мы больше не расспрашиваем. Она просто стала частью нашей жизни, тихая незнакомка по имени Джейн, приехавшая откуда-то с востока.