Уинстон Грэм - Демельза

– Времени у тебя ни на что не хватает. А как насчет окон и дверей?

– Отец одолжит дверь, пока я свою не поставлю. И ставни сколотит. Со своим ревматизмом он нам больше ничем помочь не сможет. Ставни на время сойдут за окна.

– Надеюсь, ты не ошибся в своем выборе, Марк, – сказал Росс. – Я имею в виду эту девушку. Думаешь, она осядет здесь, после стольких лет в бродячей труппе?

– Конечно осядет. У нее дома-то прежде отродясь не было. А вот теперь будет.

– И когда свадьба?

– Прямо в понедельник и обвенчаемся. Если к воскресенью успею все закончить.

– А ты успеешь?

– Надеюсь, да. Керен еще две недели назад пообещала, что выйдет за меня. Я попросил священника объявить о помолвке. А она вдруг передумала. Ничего, в понедельник, как только ее заберу, сразу же поведу к преподобному Оджерсу.

В голосе Марка слышались отголоски двухнедельных терзаний: в один день его мечта была буквально на расстоянии вытянутой руки, а в другой – уже казалась несбыточной.

– Миссис Полдарк вам все рассказала? – спросил Дэниэл.

– Да, рассказала.

– Я правильно сделал, что к ней обратился?

– Конечно правильно, Марк. Если уж решил, иди до конца.

Парень склонил голову:

– Спасибо вам, сэр.

– Завтра я подпишу все бумаги, – пообещал Росс и посмотрел на бесформенное строение желтого цвета. – И если получится, найду для тебя дверь.

Они не собирались давать представление в Сент-Деннис, просто остановились там, чтобы передохнуть перед долгой дорогой в Бодмин. На этой неделе труппа покидала цивилизованный запад Корнуолла и двигалась дальше, в дикие северные края. Для Керен каждый следующий день оказывался хуже предыдущего: то жарко, то слишком влажно; в амбарах, где они давали представление, было или негде развернуться, или полно крыс и протекала крыша. Выручки едва хватало, чтобы не загнуться от голода. Аарон Отвэй, как он обычно это делал в тяжелые времена, находил утешение на дне бутылки и порой напивался так, что не мог устоять на ногах.

Представление в Сент-Майкл, словно бы нарочно, чтобы укрепить Керен в ее решении, закончилось полным провалом. Дождь отпугнул почти всех зрителей, пришли только семеро взрослых и двое детишек. Актеры были вынуждены играть на сырой, сопревшей соломе, и при этом им еще все время капало с потолка на головы. Таппер подхватил простуду и потерял способность (или желание) веселить публику; публика и не смеялась – просто сидела и ждала конца представления.

У актеров был уговор, что в воскресенье во второй половине дня они приведут в порядок оба фургона, чтобы в понедельник вечером «во всей красе» въехать в Бодмин. Отвэй надеялся таким образом привлечь тамошнюю публику. Но директор труппы весь день не просыхал, а остальные просто ленились и вообще не были настроены хоть что-то делать. Как только они нашли подходящую поляну, сразу распрягли лошадей, чтобы те пощипали травку. Актеры рассудили, что если завтра в дороге отвалится колесо или сломается несмазанная ось – значит так тому и быть. Керен уложила свои вещи в корзину и, когда по ее прикидкам наступила полночь, осторожно соскользнула с койки и прокралась к двери. Ночь выдалась звездная. Керен накинула на голову платок, присела у колеса фургона и принялась ждать Марка.

Время тянулось очень медленно, а Керен была девушкой нетерпеливой, но в ту ночь она твердо решила сбежать из труппы, а потому покорно ждала. Так, проклиная прохладную летнюю ночь и мысленно подгоняя Марка, она откинула голову на втулку колеса и заснула. А когда проснулась, совсем окоченела от холода. Небо за церковью на холме начинало светлеть. Занимался рассвет.

Керен встала. Марк ее обманул! Все эти его ухаживания оказались притворством, он и не собирался сдержать свое обещание. Керен была готова расплакаться от злости и разочарования. Наплевав на то, что может всех перебудить, она вернулась к двери и уже взялась было за ручку, но вовремя успела заметить, что через поле к фургонам быстро приближается высокая фигура.

Марк почти бежал, но как-то неловко, а Керен не двинулась с места, пока он не подошел совсем близко.

– Керен… – Марк прислонился к фургону и попытался восстановить дыхание.

– Где ты был? – Керен была в ярости. – Всю ночь! Я ждала тебя всю ночь! Где ты был?

Марк посмотрел на окно фургона:

– Ты собрала вещи? Идем.

В его голосе не чувствовалось и следа от прежней почтительности. Это было так странно, что Керен не стала препираться и послушно последовала с ним через поле. Теперь Марк шел ровным шагом, но так, будто у него ноги не гнулись.

Возле церкви Керен еще раз раздраженно повторила:

– Где ты был, Марк? Я до мозга костей продрогла! Целую ночь тебя ждала.

Он повернулся к ней и переспросил:

– Чего?

– Да что с тобой такое? Почему ты так долго не приходил?

– Керен, я поздно вышел. Поздно. Построить дом – нелегкая работа. Там еще… еще кое-что надо доделать… Вышел только в десять. Думал, успею, если бегом… Но я сбился с пути, Керен. Не в ту сторону побежал… Надо было повернуть на Сент-Деннис, а я по главной дороге побежал… Несколько миль… Вот поэтому и вышел к тебе не с той стороны… Господи, я уж и не надеялся, что успею!

Марк говорил очень медленно, и до Керен наконец дошло: он чуть ли не с ног валится от усталости. Удивление и разочарование – вот что заставило ее накинуться на Марка. Керен всегда привлекала его сила. А теперь он дал слабину. По ее мнению, в этот самый главный момент своей жизни Марк был просто обязан забыть об усталости.

Дальше они шли молча. Солнце поднялось над горизонтом, свежий ветер с моря, казалось, придал Марку сил, и он шагал уже не так напряженно. На обочине дороги они перекусили пирожками, которые Керен припасла с ужина, и, еще прежде чем добрались до Сент-Майкла, к Марку вернулись силы. На заставе они позавтракали и немного передохнули. Позвякивающие в кошельке жениха монеты вернули Керен хорошее настроение, и следующий отрезок пути они шли, взявшись за руки. Еще миль восемь-девять, и они будут на месте, необходимо успеть на венчание до полудня. Керен была в приподнятом настроении: ее всегда привлекала новизна. Да, она и в страшном сне не могла представить, что когда-нибудь выйдет замуж за шахтера, но было что-то романтичное во всем этом: сбежать из труппы, поклясться друг другу в церкви и войти вместе с мужем в дом, который был построен специально для нее… для них обоих. Ну прямо как в пьесах, где она играла.

Постепенно настроение у Керен начало портиться – она стерла ноги и стала прихрамывать. Возле ручья они снова сделали привал, и Керен остудила ступни в прохладной воде. Дальше они шли уже не так быстро, и в конце концов Марк взял ее на руки.

Какое-то время Керен это нравилось. Гораздо лучше, чем пешком, и еще было очень приятно чувствовать, как Марк держит ее своими большими руками, ощущать его дыхание. Встречные изумленно пялились на них, но Керен было все равно. Но только пока они не добрались до какой-то деревушки. Марк шел по извилистой улочке между домами, а за ним бежали, вовсю насмехаясь, полуголые сорванцы. Это Керен уже не понравилось, она хотела, чтобы Марк раскидал их по сторонам, но он невозмутимо шел дальше, и на лице его не дрогнул ни один мускул.