Джон Грин - Черепахи – и нет им конца

– «Доктор Пеппер», босс.

Я взяла баночки и вручила по одной Дэвису и Дейзи.

– Точно не хочешь ее потрогать? – спросил Малик.

– Динозавров тоже боюсь, – ответила я.

– У Холмси есть почти все основные фобии, – сообщила Дейзи, поглаживая туатару. – Ну, нам пора. Мне еще нужно посидеть с ребенком.

– Я вас отвезу, – предложил Дэвис.

Ему понадобилось зайти домой. Я хотела подождать снаружи, но Дейзи подтолкнула меня с такой силой, что я едва не выбежала вперед.

Дэвис открыл входную дверь – огромное стекло высотой не меньше десяти футов, и мы вошли в просторный зал с мраморным полом. Слева стоял диван, на нем устроился Ноа Пикет. Он играл в космическую битву на гигантском экране.

– Ноа, – сказал Дэвис, – помнишь Азу Холмс?

– Привет! – отозвался он, не отрываясь от игры.

Дэвис убежал наверх по мраморной лестнице, оставив меня наедине с братом. То есть я думала, что мы одни, пока не услышала женский голос:

– Это настоящий Пикассо.

В ослепительно-белой кухне стояла женщина, одетая с ног до головы в белое, и резала ягоды.

– Ого! – выдохнула я, проследив за ее взглядом.

Речь шла о картине, на которой человек из волнистых линий ехал верхом на такой же волнистой лошади.

– Будто в музее, – сказала женщина.

Я посмотрела на нее и вспомнила рассуждения Дейзи о рабочей форме.

– Очень красивый дом, – согласилась я.

– У них и Раушенберг есть. На втором этаже. – Я кивнула, хотя не имела понятия, кто это. Наверное, Майкл знал. – Если хочешь, поднимись.

Женщина махнула в сторону лестницы, и я пошла наверх. Там на стене висела картина, сделанная из переработанного мусора, но я не стала ее рассматривать и вместо этого заглянула в первую же открытую дверь. Комната, судя по всему, принадлежала Дэвису. Безупречно чистая – на ковре еще остались линии от пылесоса. Огромная кровать, на ней – множество подушек и синее одеяло. В углу, рядом с окнами во всю стену – телескоп, нацеленный в небо. Фотографии родных на столе – все старые, тех лет, когда он еще был ребенком. На стенах постеры в рамках – «Битлз», Телониус Монк, Отис Реддинг, Леонард Коэн, Билли Холидей. Книжный шкаф, заполненный книгами в переплетах, и целая полка с комиксами. А на столике у кровати, рядом со стопкой книг – Железный человек.

Я взяла его и повертела в руках. Пластик на одной ноге треснул, открыв пустоту внутри, но ручки и ножки еще поворачивались.

– Осторожнее, – сказал Дэвис. – Ты держишь единственный физический объект, который я люблю по-настоящему.

Я поставила фигурку на место и повернулась.

– Прости.

– Мы с Железным человеком вместе прошли через серьезные испытания.

– Должна тебе признаться: всегда думала, что Железный человек – неудачник.

Дэвис улыбнулся.

– Вместе было весело, Аза, однако нашей дружбе конец.

Я рассмеялась и пошла за ним на первый этаж.

– Роза, побудешь тут, пока я не вернусь? – спросил он женщину.

– Конечно, – отозвалась та. – Я тебе оставила в холодильнике курицу и салат на ужин.

– Спасибо. Ноа, дружище, я приеду через двадцать минут, идет?

– Идет, – ответил Ноа из открытого космоса.

Пока мы шли к «Кадиллаку-Эскалада», возле которого стояла Дейзи, я спросила:

– Это ваша домработница?

– Управляющая домом. Она здесь, сколько я себя помню. А теперь вроде как заменяет нам маму.

– Но она с вами не живет?

– Нет, уезжает в шесть, так что, все-таки, не совсем мама.

Дэвис разблокировал дверцы машины. Дейзи села назад, а меня отправила на место рядом с водителем.

Возле гольфкара стоял охранник. Он разговаривал с мужчиной, сгребавшим первые осенние листья, однако внимательно следил за нами.

– Я только отвезу их, – объяснил Дэвис.

– Будьте осторожны, босс.

– Все за мной наблюдают. Как достало! – сказал Дэвис, захлопнув дверцу.

– Сочувствую, – отозвалась я.

Он открыл рот, передумал, но потом все-таки продолжил:

– Вот знаешь, как в средней школе кажется, что на тебя все смотрят и тайно обсуждают? У меня сейчас такое же чувство, только люди на самом деле смотрят и шепчутся.

– Может, они думают, что ты знаешь, где твой отец, – вставила Дейзи.

– Но я не знаю. И знать не хочу.

Дэвис говорил твердо, с уверенностью.

– Почему? – поинтересовалась Дейзи.

В его глазах мелькнуло какое-то непонятное чувство.

– Если он не вернется, так будет лучше всего. Он все равно никогда о нас не заботился.

Наши дома разделяла только река, но мы ехали десять минут, потому что мост в округе всего один. Все молчали, лишь я иногда говорила, куда поворачивать. Наконец добрались. Я взяла у Дэвиса телефон и добавила в него свой номер. Дейзи вышла, не попрощавшись, и я хотела сделать то же самое, но когда возвращала смартфон, Дэвис вдруг взял мою руку и повернул ладонью вверх.

– А я помню, – сказал он, глядя на пластырь. Я вырвалась и сжала пальцы в кулак. – Больно?

Мне почему-то захотелось сказать ему правду.

– Больно или нет, не имеет значения.

– Хороший девиз.

Я улыбнулась.

– Ну, не знаю. Ладно, мне пора.

Я уже закрывала дверь, и тут он сказал:

– Рад тебя видеть, Аза.

– Да. И я тебя тоже.

Мы ехали к Дейзи в теплых объятиях Гарольда, и всю дорогу она без перерыва трещала о моей любви к Дэвису.

– Холмси, ты вся горишь. Прямо светишься. Ты сияешь.

– Неправда.

– Нет, правда.

– Если честно, я даже не знаю, симпатичный он или нет.

– Он средний, как большинство мальчишек. Достаточно красивый, такому я бы разрешила за мной побегать. С парнями вот какое дело: девяносто девять процентов из них – нормальные. Если их одеть и как следует вымыть, поставить ровно, заставить слушать и не быть ослами, получится вполне себе ничего.

– Я правда не хочу ни с кем встречаться.

Знаю, люди часто так говорят, а сами потихоньку надеются найти себе кого-то, но я действительно не хотела. Мне определенно нравились некоторые парни, как и сама мысль быть с кем-то, однако талантов, чтобы осуществить такое, я в себе не находила. Вот список того, что беспокоило меня в романтических отношениях. Во-первых, поцелуи. Во-вторых, необходимость говорить правильные слова, чтобы не задеть чувства партнера. В-третьих, возможность наговорить еще больше неправильных слов, пока стараешься извиниться. В-четвертых, совместные походы в кино и необходимость держаться за руки, даже когда у вас вспотели ладони и пот начинает смешиваться. В-пятых, та часть, когда тебя спрашивают: «О чем думаешь?» И хотят услышать: «О тебе, дорогой», а ты на самом деле думаешь, что коровы не выжили бы, если бы не бактерии в их кишечнике, а это значит, что коровы, как независимая форма жизни, не существуют. Однако сказать такое вслух нельзя, и тебе приходится выбирать между враньем и риском показаться странной.