Чарльз Брандт - «Я слышал, ты красишь дома». Исповедь киллера мафии «Ирландца»

Тут появился владелец заведения и что-то шепнул на ухо Рассу. Тогда еще переносных телефонов не было, и Расс вынужден был подняться из-за столика и пойти ответить по телефону. Вернулся он с деловым видом. На его круглом, изрытом складками лице застыла улыбка вроде той, когда, прищурясь, пытаешься взглянуть на солнце. У тех, кто видел его впервые, создавалось впечатление, что у него не в порядке один глаз. Так и было – одна из лицевых мышц была повреждена. И вот он уставился на меня сквозь линзы очков здоровым глазом.

Сначала Рассел помолчал, будто обдумывая, что сказать, и продолжая смотреть мне прямо в глаза. Голос у Рассела был довольно скрипучий, и то, что он считал очень важным, он проговаривал тихо-тихо. В тот вечер он чуть ли не шептал – чтобы разобрать, что он говорит, мне приходилось наклонять свою огромную башку чуть ли не вплотную к нему.

– Планы слегка изменились. Завтра мы никуда не едем. Отправимся только в среду утром.

Для меня эта новость была громом среди ясного неба – меня не хотели видеть в том детройтском ресторанчике в среду после обеда. Джимми был им нужен без сопровождающих лиц.

Я так и замер, склонившись к Расселу. Может, еще что-нибудь добавит? Я слушал. Вопросов не задавал. Это продолжалось довольно долго. Может, даже слишком долго, как мне тогда показалось. Наконец Расс заговорил:

– Припоздал твой друг. Теперь уже незачем ни мне, ни тебе встречаться с ним на озере в субботу.

И Рассел Буфалино сверлил меня взором единственного здорового глаза. Я откинулся на спинку кресла. Я не мог ничем выдать своего состояния. Я не мог и слова вымолвить. Не та это была ситуация. Чуть что не так – и тогда стены уже моего дома будут в крови.

Джимми предупредил меня, чтобы я был начеку, тогда, в октябре месяце, в отеле «Уорик» в Филли. Он тогда сказал мне: «Свою задницу побереги… А не то сам станешь легкой добычей…» И вчера по телефону он еще раз меня предостерег, что, мол, «кое-кто считает, что я слишком к нему близок…». Взяв чашку, я поднес ее к носу. Принюхался. Маловато самбуки. Я долил немного.

Рассу не было нужды напоминать мне, чтобы я и не помышлял названивать сейчас Джимми из отеля «Говард Джонсон», куда мы с Айрин отправились переночевать. С этого момента мне следовало считать, что за мной приглядывают. Причем независимо от того, приглядывали за мной или нет. Рассел был одним из совладельцев этого мотеля. Стоило мне оттуда позвонить, и утром нам с Айрин даже выехать не дали бы. Я бы получил положенное в таких случаях, ну а бедняжке Айрин просто не повезло бы – оказалась бы не в то время и не в том месте рядом с непутевым Ирландцем.

Да и у Джимми не было ни малейшей возможности вызвонить меня. Если ты на прослушке у ФБР, ты никогда не скажешь в трубку, где ты и куда собрался. Не было в ту пору сотовых, не было, и все! Я просто не позвоню Джимми в Детройт вечером во вторник, только и всего. И ему уже не узнать, почему я не позвонил. И он в одиночку отправится на эту стрелку в среду. Без меня и моего маленького братишки – некому будет его поддержать.

Я молча сидел; обе наших дамы о чем-то там рассуждали. Как если бы они сейчас уселись на другой стороне бассейна с водопадом у Билла Буфалино.

Я быстро прогнал в мыслях недавние события. Сразу же после моего звонка Расселу сегодня утром, когда я сообщил ему о звонке Джимми, Рассел связался по телефону с кем-то из серьезных людей. И сообщил им, что я, мол, встречаюсь с Джимми в ресторане и собираюсь прихватить своего маленького братца. Так это было или нет, не могу сказать, но тогда я не сомневался, что теперь эти люди вызвонили Расса и порекомендовали ему, что, дескать, лучше будет, если мы на денек где-нибудь задержимся, чтобы они могли застать Джимми одного.

Только вот перед тем, как звонить Расселу, они сами непременно все прогнали в мыслях. Весь день очень серьезные люди в Нью-Йорке, в Чикаго и в Детройте решали, дать мне встретиться Джимми в среду или нет. И один из самых надежных союзников Хоффа отправился бы вместе с Джимми «в Австралию». Какие бы тайны ни доверил Джимми после встречи в ресторане «Бродвей Эдди» в тот же вечер в отеле «Уорик» (и вообще за все эти годы), им было бы суждено вместе со мной уйти в могилу. Однако в конце концов они из уважения к Расселу все же решили вывести меня из игры. И не впервые Рассел вызволял меня из серьезной передряги.

Не важно, каким бы ты ни был крутым или каким бы крутым ни считал себя, если ты перешел им дорожку, нечего и рыпаться – тебя достанут. Придет к тебе, скажем, твой лучший друг заключить пари на выигрыш футбольной команды, и, считай, тебя нет. Как Джанкана, который поджаривал яичницу с колбасками на оливковом масле, повернувшись спиной к лучшему другу.

Не время было сокрушаться насчет Джимми. Но все же я не мог удержаться. Стараясь не показать Расселу, что я собрался выступить в роли спасителя Джимми, я прошептал ему в ухо:

– Федералы взбесятся так, что мало не покажется.

Я старался не заикаться, но не смог преодолеть себя. Расс принял это как должное, в конце концов, я с детства был заикой. Меня не волновало, что он мог заметить, что меня очень уж впечатлила эта ситуация из-за моей близости к Джимми и верности ему и его семье. Наклонившись к Рассу, я, покачивая головой, как китайский болванчик, добавил:

– И это многих заденет. Ты же знаешь, что Джимми подготовил кое-какие бумаги на тот случай, если с ним что-то стрясется.

– Твой друг слегка переборщил с угрозами, – пожал плечами Рассел.

– Просто хочу напомнить, что не поздоровится очень многим, если тело все же найдут.

– Никакого тела не будет.

Рассел провел по столу большим пальцем правой руки. Большой и указательный пальцы левой он потерял в молодости. И вот уцелевшим большим пальцем он провел по белой скатерти так, будто желая что-то впечатать в нее.

– Все произошло из праха, и все возвратится в прах.

Откинувшись на спинку, я отхлебнул самбуку с кофе.

– Так, значит, – заключил я.

И, сделав еще глоток, продолжил:

– Стало быть, в среду вечером все и произойдет.

Старина Расс протянул руку и ущипнул меня за щеку, будто поняв, о чем я думал в тот момент.

– Ирландец ты мой! Мы сделали для него все, что могли. Ему никто не смог бы объяснить, что это такое. Мы едем в Детройт в среду вечером.

Я поставил чашку на блюдце, а Рассел, положив свою большую теплую ладонь мне на шею, прошептал:

– Так что поехали. Остановимся в одном месте высадить женщин. А сами свалим – надо одно дельце провернуть.

Ясно, подумал я и кивнул. У Расса всегда находились дела от Кингстона до Детройта. Высадим наших дам где-нибудь у придорожного заведения и отправимся провернуть дельце, а те пока перекурят и кофейку выпьют.