Гейл Форман - Я сбилась с пути

– Папе? – наконец отвечает тот.

– Папе. Твой папа здесь? – спрашивает она.

Парень покачивается и кивает.

– Ты можешь с ним как-то связаться?

Харун замечает телефон на тропинке рядом с высыпавшимися из рюкзака вещами. Старается его поднять.

– Ты можешь позвонить?

Покачивающееся дерево открывает телефон – древнюю раскладушку – и нажимает кнопку. Раздаются громкие гудки. Включается голосовая почта. И мужской голос говорит: «Надеюсь, новости хорошие».

Эта запись возмущает Харуна. А если новости плохие? Что тогда?

После длинного гудка механический голос сообщает, что голосовая почта переполнена, и Харун понимает, что, очевидно, находится в меньшинстве, что многие рады поделиться хорошими новостями, раз голосовая почта переполнена благими вестями.

– Мне кажется, тебя надо отвести в больницу, Натаниэль, – говорит она, поворачиваясь к Харуну. – Похоже, он не в себе.

Еще бы, на него ведь упал человек. И пусть этот человек – она (он практически уверен в этом), думается, было больно. У парня наверняка сотрясение мозга. Абдулле однажды перепало крикетной битой по голове, так он потом не мог вспомнить свой адрес и дату рождения.

– Что думаешь? – спрашивает она.

Только через мгновение Харун понимает, что она интересуется его мнением, и вежливо отвечает еще одним:

– Эм…

– Ты можешь посмотреть, где здесь ближайшая больница?

– Да-да, больница-больница, – отвечает Харун, дважды повторяя слова. Достает телефон и испытывает облегчение, что может переключиться на что-то другое. Но у его большого пальца собственный разум, потому что тот зависает над иконкой с сообщениями. Харуна так и подмывает сообщить Джеймсу, кто рядом с ним, сделать тайком фотографию. Если Джеймс узнает об этом, то сразу смягчится. Примет его обратно.

– Ну что, нашел? – спрашивает она, и Харун чувствует, как краснеют его уши – этому бедному парню явно плохо, а он до сих пор думает о Джеймсе. Закончится ли это когда-нибудь? Амир обещал, что да – мол, однажды он оглянется и не поверит, что это произошло на самом деле. Это канет в Лету.

Он молится, чтобы так оно и было.

И молится, чтобы нет.

Девушка покашливает.

Харун поспешно открывает карту и находит неотложку.

– Да-да. Есть на Колумбус-авеню. Показывает примерно четверть мили отсюда пешком.

– Ты сможешь столько пройти? – спрашивает она Натаниэля. – Если мы тебе поможем?

– Мы? – Харун выпаливает вопрос от счастья и облегчения и слишком поздно понимает, что говорит так, будто не хочет помогать, когда на самом деле его сбило с толку слово «мы». – Да-да. Конечно-конечно. Поможем-поможем.

– Это не обязательно, правда, – заверяет Натаниэль. – Все хорошо.

– Уверена, так и есть, но пусть тебя все же посмотрит доктор, – отвечает она. Затем наклоняется и собирает содержимое его рюкзака, словно она – самый обычный человек, а не она .

Харуну стоит помочь – он ведь обычный человек, – но боксеры, книги и футболки возрождают в воспоминании чемодан, который с любовью собрала для него кузина – с новой одеждой, новой куртой, подарками. И когда он вспоминает это, его парализует стыд. Он-то думал, что опустился в пучину позора, когда на краю этого самого парка Джеймс сказал ему убираться из его жизни.

– Ладно, – говорит она, закинув рюкзак на плечо. – Идем.

– Вам не обязательно, правда, – настаивает Натаниэль. – У меня назначена встреча с папой. Все хорошо.

– Хватит это говорить! – восклицает Харун, его удивляет и одновременно приводит в замешательство резкость в собственном голосе. У него нет причин злиться на этого парня, который, пусть и не был Джеймсом, просто шел по парку, никого не трогал, и тут на него что-то упало. Не его вина, что Харун поверил Джеймсу, даже зная, что ничем хорошим это не закончится. Причем знал это с самого начала.

Надежда причиняет боль.

Харун это знает.

Натаниэль это знает.

И Фрейя тоже знает.

Если начистоту, у Фрейи тоже не самые благочестивые намерения. Теперь, вернувшись в реальность, она понимает, что наделала – упала с моста на парня, засмотревшись на фотографии счастливой сестры, которая сказала «да», – и скорее беспокоится за себя, а не за его самочувствие.

Она видит ситуацию глазами мамы – «Он может нас засудить» – и Хейдена – «отрицательная реклама», – и хотя в большинстве своем считает маму не просто зарождающимся параноиком, опасающимся, что люди засудят ее дочь, а самым настоящим психом («мечтай об этом, будь этим»), Фрейя трезво оценивает ситуацию.

Она упала с моста на обычного прохожего. Какой-то парень все это видел. Он держал в руке телефон. Откуда ей знать, может, он все заснял на видео и просто ждет, чтобы отправить фотографии на какой-то сайт со сплетнями или запостить их в Твиттере. Какой резонанс это вызовет? Больше, чем за успехом, людям нравится наблюдать за крушением.

Кажется, парень, на которого она свалилась, не узнает ее (да он самого себя-то не узнает), но Наблюдатель узнал. Когда Фрейя подросла и начала получать негативные комментарии, она иногда контактировала с хейтерами. «Эй, я всего лишь человек», – отвечала она. Или: «Это неприятно». И это было безумием, потому что тогда они отступали. Давно она этого не делала. Хейден сказал ей больше не отвечать фанатам напрямую. Даже не смотреть, что они о ней говорят. «Теперь это моя работа», – сказал он.

И все же, самый лучший способ обезвредить кого-то – убить его своей добротой. Вот почему она попросила Наблюдателя помочь отвести этого парня, Натаниэля, в неотложку.

(Это мера предосторожности, только и всего. И нисколько не связано с тем, как у нее в животе запорхали бабочки, когда Натаниэль коснулся ее лица.)

К тому времени, как они доходят до неотложки, ноги Фрейи становятся черными, а настроение и того хуже. Она понимает, что только что вляпалась в какую-то глупость, связалась с двумя парнями, которые могут ей навредить. Надо было позвонить пиарщику, но она теперь не уверена, что ей ответят.

– Что у вас случилось? – спрашивает администратор неотложки.

– Мы были в парке, – объясняет Наблюдатель, – она упала с моста прямо на него и вырубила.

Фрейя представляет, как все это будет выглядеть в соцсетях.

«Уставилась в телефон. Самолюбование. Как типично!»

«Раньше нравилась, а теперь думает только о себе».

«Это точно».

«Такая сучка».

«Вы в курсе, что она толкнула сестру под…».

Администратор со скучающим видом человека, только сегодня слышащего эту историю десятки раз, передает им планшет со стопкой анкет.

– Заполните, и мне понадобится страховка.

Фрейя поворачивается к Натаниэлю, который, кроме как заверений, что все хорошо, больше ничего не произнес, и задается вопросом, не поврежден ли у него мозг.