Эми Ньюмарк - Куриный бульон для души. Я решила – я смогу! 101 история о женщинах, для которых нет ничего невозможного

Работа на Джима валила меня с ног – буквально. За полгода я успела израсходовать все свои предусмотренные договором больничные за целый год. Мой врач советовал мне бросить эту работу. Но из-за того, что я каждый день работала допоздна, мне трудно было договариваться о собеседованиях. Джима вполне устраивал мой уровень знаний компьютера, он не хотел, чтобы я совершенствовала их, и запрещал мне посещать курсы, которые проводила компания для сотрудников.

Перед тем как выйти из-за стола, я должна была спрашивать его разрешения. Он требовал, чтобы я сообщала ему о своем местонахождении поминутно. Хотя мне не нравилось сидеть «как подобает леди» и пялиться на голую стену, когда не было срочной работы, я делала это без единого слова жалобы. Но когда он потребовал, чтобы я обращалась к нему, каждый раз добавляя «сэр», мне захотелось чем-нибудь в него швырнуть.

Однажды у меня сломалась машина прямо на парковке. Ее отогнали в местную мастерскую, которая закрывалась тогда же, когда заканчивался мой рабочий день, а открывалась в восемь утра. И, прекрасно зная это, Джим все равно отказался позволить мне уйти на пять минут раньше, чтобы забрать машину. А иным способом добраться от работы до моего дома было невозможно. Мне пришлось бы ночевать на работе.

Все попытки достучаться до разума Джима были тщетны. Он отрезал:

– Вам запрещается уходить из этого кабинета иначе как на обеденный перерыв или по окончании рабочего дня. Тратьте на свою машину свое собственное время, а не мое.

Это была последняя капля, после которой чаша переполнилась. Я пошла в отдел кадров, подала жалобу и ушла из офиса.

На следующее утро Джим вызвал меня к себе в кабинет.

– Ваша работа здесь закончена, решение вступает в силу немедленно, – злорадно сообщил он.

Точно волна, откатывающаяся обратно в море, стресс, который так долго копился внутри меня, схлынул в один миг.

– О, слава тебе, Господи! – искренне воскликнула я. Никогда в жизни я так не радовалась увольнению. И еще больший восторг у меня вызывало то, что он понимает, в каком я восторге. Это был самый сильный момент за всю мою трудовую историю.

В тот день родилась моя новая мечта. Я поклялась больше никогда не быть секретарем и решила, что стану теперь работать на себя. Я открыла мастерскую по ремонту компьютеров, а потом, когда дела пошли в гору, занялась еще и программным обеспечением. Следующие двадцать четыре года мой бизнес процветал.

Стать сильной женщиной в мгновение ока невозможно. Особенно если с детства тебя учили, что все, что ты можешь, – это помогать мужчине, быть приложением к мужчине: создавать ему комфортные условия для работы, выполнять рутинные дела, чтобы у него оставалось время для больших важных решений, терпеть его плохое настроение и откровенное неуважение к тебе. С другой стороны, в этом положении ты защищен от неопределенностей, рисков, трудностей, которые непременно появляются, как только ты решаешь стать себе хозяйкой. И все же сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что не отказалась бы ни от одного ухаба на том пути, который для себя выбрала!

Пьяные водители – эгоисты, а матерей, лезущих пьяными за руль машины, в которой сидят их дети, следует сажать в кутузку навечно вместе с другими сумасшедшими, дрянными наркоманками, проститутками и воровками. Никаких оттенков серого не существует – точка. Еще до того, как у меня родились дети, я знала, какой матерью буду: ответственной, любящей, поддерживающей, блюдущей безопасность… словом, идеальной.

Я бы ни за что не подвергла детей опасности. Я мечтала о том, что буду той самой «футбольной» или «бейсбольной» мамой – ну, вы знаете, той, что водит минивэн и вызывается помогать на всех рождественских и «валентиновских» праздниках у своего ребенка. Я буду печь свежее овсяное печенье с изюмом (не с шоколадными кусочками, потому что с изюмом полезнее) и выставлять его на стол с пылу с жару вместе со стаканами соевого молока, пока дети будут выходить из школьного автобуса. Мои малыши будут очень сильно любить меня и рисовать наши с ними портреты с сердечками вместо облачков; я буду вывешивать их художества на дверцу холодильника. Я буду Супермамой.

Но супермамы не отбывают наказание в тюрьме, и полицейские фото супермам не появляются на первой странице местной газеты вкупе с историей о том, как супермамы сели за руль минивэна со своими детьми в нетрезвом состоянии.

25 ноября 2012 года в 5.36 утра меня остановили возле универмага Walgreens на Мэдисон-стрит в Кларксвилле, штат Теннесси.

– Мэм, вы пили?

– Э-э… о… немного. Всего бокал-два вина во второй половине дня, – пробормотала я.

– Мне нужно, чтобы вы вышли из машины. С детьми останется офицер Митчелл.

Я повиновалась. Он попросил меня пройти по прямой, ставя ступни точно друг перед другом. Я не смогла. Он попросил меня проговорить алфавит задом наперед. Я позорно провалилась. Трое моих младших – пяти, семи и девяти лет – смотрели, как на мне защелкивают наручники, пока позади коричневого «Ниссана Квеста», который возил их в школу и из школы, на бейсбольные тренировки и в церковь по воскресеньям, вспыхивали голубые огни полицейской мигалки. Как полицейский пригибает мою голову, заставляя сесть в патрульную машину. Мои дети смотрели, как меня увозят в тюрьму – все вместе, кроме старшего, одиннадцатилетнего сына, который был в гостях у друга.

Двадцать четыре часа я провела в камере предварительного заключения. Меня посадили туда совершенно одну. Я сидела на холодном бетонном полу и плакала. Наконец, около пяти утра я получила возможность выйти под залог.

Сколько жила на свете, я и представить не могла, что стану алкоголичкой! В конце концов, у меня никогда не было проблем с алкоголем в колледже. Я даже работала в винном магазине и легко могла как пить, так и не пить. Что-то случилось потом – на маршруте «колледж, замужество, первый ребенок, четвертый ребенок», – что-то такое, что называется жизнью.

16 февраля – тот день, когда я должна была узнать, какая судьба меня ждет, – настало быстро. Я не особенно волновалась, полагая, что судья наверняка будет снисходителен. В конце концов, я же преподавала английский в средней школе, вела воскресную школу и ни разу за всю свою жизнь не впутывалась в неприятности.

Слушание в суде пролетело мимо меня вихрем. Оно было быстрым и вызвало одну растерянность. Мой адвокат внес такое предложение: тридцать дней в тюрьме – по десять дней за каждого ребенка. Обвинения в подвергании жизни детей опасности будут удалены из моего личного дела, если я отбуду наказание в тюрьме. Я решила, что, если хочу когда-нибудь снова получить достойную работу, лучше будет согласиться на это предложение. Но каким образом я смогу отбывать тюремное наказание с… этими женщинами? Я содрогнулась при этой мысли.