Колин Маккалоу - Фавориты Фортуны

Когда Сулла пошел дальше, к Вейям, к северу от Рима, он оставил у Пренесты Офеллу с двумя легионами. И они выполнили поручение. Осаждавшим сопутствовала удача: горная порода вокруг города была вулканическим туфом, который резался легко, как сыр, но на воздухе становился твердым. С таким материалом стена росла как грибы, а траншея между стеной и Пренестой с каждым днем становилась все глубже. Земля из траншеи образовала вторую стену, а на широкой нейтральной полосе в пределах этих осадных работ не оставлено было ни одного дерева, которое могло бы послужить тараном. В горах позади Пренесты, между городскими стенами и солдатским лагерем, все деревья были вырублены. Легионеры теперь охраняли серпантины и не позволяли жителям Пренесты добывать продовольствие.

Офелла оказался суровым надсмотрщиком. Он должен был доказать свою верность Сулле. И это был его шанс. Поэтому никто не останавливался, чтобы передохнуть, ни у кого даже времени не находилось, чтобы пожаловаться на больную спину или растянутые мышцы. Выслужиться нужно было не только командиру, но и солдатам, потому что один легион осаждавших дезертировал от Мария-младшего в Сакрипорте, а другой раньше принадлежал Сципиону Азиагену. Их преданность новому хозяину еще оставалась под вопросом, так что добросовестно построенная стена и хорошо вырытая траншея должны были показать Сулле, что они достойны доверия. А единственными их инструментами были рабочие руки и небольшие лопаты. Центурионы научили их отлично строить осадные сооружения. Организовать такие масштабные работы было нетрудно для Офеллы, типичного римлянина в том, что касалось методичного исполнения.

Через два месяца стена и траншея были готовы. Они получились длиной восемь миль и в двух местах перегораживали Пренестинскую и Лабиканскую дороги, тем самым перекрывая движение и делая бесполезными оба этих пути дальше Тускула и Болы. Римские всадники и сенаторы, чьи поместья оказались отрезаны этими фортификациями, не могли ничего поделать – им оставалось только угрюмо ждать, когда осада закончится, и проклинать Мария-младшего. Зато бедняки здешнего региона радовались, глядя на блоки туфа. Когда осада закончится и стена рухнет, у них появится огромный запас материала, чтобы огородить поля, построить дома, амбары, коровники.

В Норбе происходило то же самое, хотя там не было нужды в таких масштабных работах. Мамерк был отправлен туда с легионом рекрутов (присланных от сабинов Марком Крассом), чтобы проследить за работой. Он приступил к выполнению задания рассудительно и неторопливо, с той спокойной деловитостью, которая помогала ему во многих рискованных ситуациях.

Что касается Суллы, в Вейях он разделил пять легионов между собой и Публием Сервилием Ватией. Ватия должен был взять два легиона и идти маршем в прибрежную Этрурию. Тем временем Сулла и старший Долабелла отправились с тремя легионами по Кассиевой дороге к Клузию, вглубь материка. Стояло начало мая, и Сулла был очень доволен достигнутым. Если Метелл Пий и его часть армии покажут себя так же хорошо, к осени у Суллы появится отличный шанс захватить всю Италию и всю Италийскую Галлию.

А как шли дела у Метелла Пия и его армии? Отправляясь к Клузию, Сулла мало слышал об их успехах, но он верил в этого самого преданного из своих приверженцев. Ему также было любопытно, как поживает Помпей Великий. Он намеренно дал Метеллу Пию бóльшую часть армии и велел, чтобы Метелл предоставил Помпею Великому право самостоятельно командовать пятью тысячами кавалерии, которая самому Сулле будет не нужна в его маневрах на гористой местности.

Метелл Пий шел маршем к побережью Адриатики со своими двумя легионами (под командованием своего легата Варрона Лукулла), шестью легионами, которые раньше принадлежали Сципиону, тремя легионами, принадлежавшими Помпею, и теми пятью тысячами кавалерии, которые Сулла отдал Помпею.

Конечно, сабин Варрон находился при Помпее, всегда готовый выслушать (не говоря уже о готовности записать) мысли Магна.

– Я должен наладить отношения с Крассом, – объявил Помпей, когда они шли через Пицен. – Метелл Пий и Варрон Лукулл – с ними проще. К тому же они мне нравятся. Но Красс – грубое животное, он намного страшнее. Его нужно перетянуть на мою сторону.

Сидя верхом на пони, Варрон глядел на Помпея, восседавшего на своем белом государственном коне.

– Я смотрю, за эту зиму, проведенную с Суллой, ты кое-чему научился! – искренне пораженный, сказал он. – Никогда не думал, что услышу, как ты говоришь о налаживании отношений с кем-либо – за исключением Суллы, естественно.

– Да, научился, – великодушно признал Помпей. Его красивые белые зубы блеснули в улыбке. – Не тревожься, Варрон! Я уверен, что скоро стану самым ценным помощником Суллы, но ему ведь нужны и другие люди, кроме меня! Хотя ты, может быть, и прав, – добавил он задумчиво. – Впервые в жизни я имел дело с кем-то из главнокомандующих, помимо отца. Полагаю, мой отец был великим воином. Но он ничем не интересовался, кроме своих земель. Сулла – другой.

– В каком отношении? – полюбопытствовал Варрон.

– Его ничто не занимает, включая всех нас, кого он называет своими легатами или коллегами или любым другим словом, которое посчитает уместным в данный момент. Я не знаю, волнует ли его даже самый Рим. Если и существует что-то, что его интересует, то это, во всяком случае, нечто нематериальное. Деньги, земли, даже степень его auctoritas или его репутация – нет, они ничего не значат для Суллы.

– Тогда что? – спросил Варрон, пораженный этим новым Помпеем, который вдруг научился видеть дальше собственного носа.

– Вероятно, только его dignitas , – ответил Помпей.

Варрон принялся тщательно обдумывать эти слова. Может быть, Помпей прав? Dignitas! Самое неосязаемое из всего, чем обладает знатный римлянин, – это dignitas. Auctoritas – мера его авторитета, способность оказывать влияние на общественное мнение и общественные институты от сената до жрецов и казначейства.

Dignitas – нечто совсем другое. Это набор личных качеств, и все же dignitas охватывало все сферы общественной жизни человека. Так трудно определить, что это такое! Наверное, потому и существовал определенный термин. Dignitas – это… то впечатление, которое оставляет личность… его слава? Dignitas заключает в себе все, что представляет собой человек и как личность, и как общественный деятель. Это и его гордость, и его целостность, а также слова, ум и деяния, способности, сумма знаний, положение – все, чего он стоит. Dignitas остается жить, когда человек умирает. Это единственный способ обессмертить себя. Да, вот лучшее определение. Dignitas – это триумф человека над прекращением его физического бытия. И если посмотреть с этой точки зрения, Помпей был абсолютно прав. Если что и имело значение для Суллы, так это его dignitas . Он говорил, что побьет Митридата. Он говорил, что вернется в Италию и восстановит свое доброе имя. Он говорил, что возродит Республику в ее древней, традиционной форме. И, сказав это, он так и сделает. Если он не выполнит обещанного, его dignitas будет уничтожено. У объявленного вне закона и официально преданного позору не может быть dignitas . Сулла найдет в себе силы сдержать слово. И когда он сдержит слово, только тогда он будет удовлетворен. А до этого Сулла не может отдыхать. И не будет.