Алекс Ратерфорд - Оскверненный трон

– Приведите их.

Еще не успев остыть от горячки боя, с сердцем, полным гнева, Джахангир наблюдал из тени чахлых деревьев, как его воины вытащили вперед Хусрава, его главнокомандующего Азиза Кока и конюшего Хассана Джамала и бросили их на колени перед ним. И хотя двое соратников Хусрава не смели поднять глаз на повелителя, сам зачинщик смуты смотрел на отца полным мольбы взглядом. За ними, с руками, связанными за спинами обрывками одежды и седельных чепраков, располагались человек тридцать, которые сдались вместе с Хусравом. Воины Джахангира грубо сбивали их на землю. Среди них правитель неожиданно узнал высокого, мускулистого мужчину, с бородой, выкрашенной хной в красный цвет. Он вспомнил, как заметил его во время боя, когда этот человек с глумливой улыбкой на лице колол наконечником копья молодого воина, упавшего с коня и в ужасе беспомощно лежавшего перед ним. Вдоволь наиздевавшись над этим юношей, бородач, наконец, пронзил ему живот.

Джахангира охватила такая ярость, что на мгновение он потерял способность думать. А когда она вернулась к нему, единственным, что занимало его мысли, было желание наказать этих бесчувственных бунтовщиков как можно сильнее. И внезапно к нему пришло решение. На протяжении многих поколений моголы наказывали самых страшных преступников – детоубийц, насильников и так далее, – сажая их на кол. Его прапрадедушка Бабур, первый падишах моголов, проделывал то же самое с грабителями и бунтовщиками. Так же надо наказать и этих людей. Несмотря на то что им был дан шанс сдаться, они продолжили свое восстание, насаживая совсем молодых юношей на свои пики. Так пусть же на собственном опыте поймут, что такое быть насаженным на острие. Пусть испытают ужас и боль. Это будет только справедливо. Не раздумывая больше ни минуты, падишах крикнул воинам хриплым от гнева голосом:

– Наделайте кольев из этих деревьев вашими мечами и боевыми топорами! Вкопайте их в землю. Как можно лучше заточите их верхушки или привяжите к ним пики, и насадите предателей на них. И сделайте это немедленно! Не трогайте только моего сына и двоих его главных пособников. Пусть они понаблюдают за агонией своих людей прежде, чем узнают, что ждет их самих. Ожидание приговора заставит их получше понять те страдания, которые они причиняли другим.

Когда воины бросились выполнять его приказ – одни рубили деревья боевыми топорами, другие копали землю, используя все подручные средства, включая собственные шлемы, чтобы сделать гнезда для кольев, а третьи хватали плененных и волокли их по земле, – Джахангир почувствовал руку Сулейман-бека на своей руке. Но прежде чем его молочный брат смог произнести хоть слово, правитель прервал его:

– Нет, Сулейман-бек, без этого не обойтись. Они сами напросились на это. Они были безжалостны – таким же буду и я. Я должен преподать всем урок.

Джахангир видел, что Хусрав, все еще стоявший на коленях, наблюдает за происходящим с вызывающим презрение ужасом. Падишах с трудом смог сдержаться и не задушить его собственными руками, когда вспомнил о предательстве сына и о бессмысленных потерях такого количества хороших людей. Не прошло и пяти минут, а четверо людей Джахангира уже подняли высоко в воздух первого отчаянно сопротивляющегося и брыкающегося пленника – полного волосатого мужчину, с которого они содрали почти всю одежду. Потом, напрягая все свои силы, насадили его тело на один из в спешке установленных кольев с привязанным к нему острием копья. Когда острие проникло в мягкую плоть возле его сфинктера, воздух разорвали крики мужчины – больше напоминавшие крики животного, чем человека. Поток крови окрасил землю, когда люди Джахангира повисли на ногах пленника и острие кола вышло где-то в районе его грудины. Все больше бунтовщиков сажали на колья, и воздух заполнился вонью разорванных внутренностей и экскрементов преступников, которые, будучи на грани смерти, уже не могли контролировать свои естественные отправления. Но Джахангир, которого все еще переполняли желание восстановить справедливость и праведный гнев, едва обратил на это внимание.

Теперь наступила очередь показать Хусраву те ужасы, причиной которых стало его честолюбие. Отец наклонился и, схватив стоящего на коленях сына за плечи, резко поднял его на ноги.

– Посмотри, что ты натворил. Эти люди страдают из-за тебя. Пройди вдоль кольев… давай же! – закричал он, приближая свое лицо к лицу Хусрава, а затем, отпустив сына, толкнул его в сторону кольев.

Но Хусрав, крепко обхватив себя руками и зажмурив глаза, попытался отвернуться. Тогда Джахангир позвал своих телохранителей.

– Проведите его мимо кольев и назад. И не торопитесь. Убедитесь, что он осмотрел все тела.

Два охранника немедленно схватили бунтовщика за руки и потащили его к кольям. Голова Хусрава опускалась все ниже и ниже, но через каждую пару шагов его эскорт останавливался перед одним из его умирающих сторонников, извивавшимся на колу, опускаясь на нем все ниже и ниже, и один из воинов, схватив сына падишаха за волосы на затылке, заставлял его смотреть. Было ясно, что с Хусрава уже достаточно. Джахангир увидел, как его сын сначала повис на руках воинов, а потом повалился на землю. Падишах решил, что он потерял сознание.

– Достаточно! Приведите сына и поставьте его вместе с Азизом Кока и Хассаном Джамалом передо мной, – велел он.

Через несколько мгновений Джахангир еще раз осмотрел трех мужчин, стоявших перед ним на коленях. Длинные волосы Хусрава были влажными от воды, которую стражники вылили на него, когда приводили в сознание. Его всего трясло, он был мертвенно бледен, и казалось, что его вот-вот вывернет наружу. Джахангир заговорил, возвысив голос так, чтобы его было слышно сквозь крики агонии, доносившиеся от кольев, на которые все еще насаживали оставшихся бунтовщиков.

– Все вы повинны в самом страшном преступлении, которое подданный может совершить против своего властелина, – в вооруженном восстании. Вы…

– Я не просто подданный… Я твой сын… – взмолился Хусрав. Приятное лицо молодого человека теперь было искажено ужасом.

– Замолчи! Спроси себя, вел ли ты себя как сын, прежде чем претендовать на это имя. Ты не заслуживаешь лучшего отношения, чем эти существа, которых мучают из-за тебя, или эти двое, стоящие возле тебя. Азиз Кока, Хассан Джамал, когда-то вы клялись мне в верности, но нарушили эту клятву. – Преступники беспомощно смотрели на Джахангира закатившимися от страха глазами, а он продолжал: – Так что не ждите от меня милосердия, потому что нет его у меня. Вы действовали как пренебрегающие опасностью и вероломные люди, полные амбиций, но в то же время и как слепые безмозглые скоты. Так вот, чтобы люди видели вашу звериную натуру, вас отвезут в Лахор, где на базаре вас лишат одежды и зашьют в только что содранные шкуры быка и осла. Потом вас посадят задом наперед на спины ослов и провезут по улицам города в самый жаркий час, чтобы мои добрые горожане смогли увидеть ваш стыд и понять, насколько смешными выглядят ваши претензии на захват власти.