Дэн Симмонс - Неглубокая могила

– Еще раз благодарю вас, – сказал он и направился к «Бьюику» Арлены.

– Дерьмо! – выругался Малькольм.

Они с Потрошителем только решились выйти из «Мерседеса». Малькольм протянул руку, намереваясь схватить Потрошителя, но его пальцы застыли в дюйме от плеча приятеля. Он ни за что не прикоснется к Потрошителю без его разрешения, а тот ему никогда это не разрешит.

– Подожди, – сказал Малькольм, и оба быстро скользнули обратно в машину.

Из дома вышел Курц. Теперь, разглядев его вблизи, Малькольм пришел к выводу, что он похож на свою фотографию: чуть постарел, чуть осунулся, складки лица стали чуть жестче.

– Я надеялся, он проторчит у нее дольше, – буркнул Малькольм. – Что это за сыщик, мать его, пробыл у вдовы всего пять минут!

Потрошитель, доставший из кармана свитера складной нож, казалось, был поглощен тем, что изучал узоры на рукоятке.

– Подождем минутку, – продолжал Малькольм. – Быть может, он еще вернется назад.

Но Курц не стал возвращаться назад. Сев в «Бьюик», он тронулся с места.

– Дерьмо! – снова выругался Малькольм. – Ладно, этот адвокатишко Майлз сказал нам забрать обе упаковки. Как ты думаешь, какую нам взять сначала, Потрошитель, мальчик мой?

Потрошитель посмотрел на особняк. Его рука едва заметно дернулась, и выскочили оба лезвия. Нож был сделан известным оружейником, мастером своего дела. Убрав одно лезвие, Потрошитель оставил второе выдвинутым. Оно было кривым – четыре дюйма прямое и острое как бритва, а на конце загнутое. Такое лезвие называлось «крючком для потрошения внутренностей».

У Потрошителя зажглись глаза.

– Да, ты, как всегда, прав, – согласился Малькольм. – Я знаю один способ найти мистера Курца, когда он нам снова понадобится. А сейчас нас здесь ждет дело.

Они вышли из машины. Малькольм достал брелок, включая сигнализацию, и тотчас же, спохватившись, опять ее отключил.

– Чуть не забыл, – сказал он.

Малькольм достал фотоаппарат «Полароид», и они с Потрошителем под проливным дождем пересекли улицу.

Гигантский комплекс медицинского центра округа Эри размещался рядом с шоссе на Кенсингтон, так что больные при желании могли наслаждаться шумом оживленной автострады. Этим занимались немногие. Большинство пациентов центра было поглощено вопросами жизни и смерти и тщетными попытками заснуть, так что не различало отдаленные звуки дорожного движения сквозь шум кондиционеров. Время для посещения больных официально оканчивалось в девять часов вечера, но последние посетители покидали центр только около десяти.

В пятнадцать минут одиннадцатого вечера в этот октябрьский день худой господин в простом коричневом дождевике и тирольской шляпе с красным пером вышел из кабины лифта на этаже отделения интенсивной терапии, находящегося в Западном крыле. У него в руках был маленький букет цветов. На вид ему было лет пятьдесят с небольшим, у него были печальные глаза, рассеянное выражение лица, а его губы под ухоженными рыжеватыми усиками изгибались в едва уловимой улыбке. Мужчина был в дорогих перчатках.

– Прошу прощения, сэр, но время для посещений больных уже окончилось, – остановила его дежурная медсестра, прежде чем он успел отойти от лифта на три шага.

Мужчина остановился и растерянно посмотрел на нее.

– Да… извините. – Он говорил с едва заметным европейским акцентом. – Я только что прилетел из Штутгарта. Моя мать…

– Вы сможете прийти к ней завтра, сэр. Посещение больных разрешается с десяти часов утра.

Кивнув, мужчина собрался было уходить, но затем снова повернулся к медсестре, протягивая букет.

– Миссис Гаупт. Она в вашем отделении, да? Я только что прилетел из Штутгарта, и брат сказал мне, что у нашей мамы очень серьезное положение.

Услышав фамилию, медсестра взглянула на экран компьютера. Прочтя то, что там было, она прикусила губу.

– Миссис Гаупт ваша мать, сэр?

– Да. – Высокий мужчина в дождевике переминался с ноги на ногу, глядя на цветы. – Я уже столько лет ее не видел… Конечно, мне нужно было бы приехать гораздо раньше, но работа… а завтра я уже должен лететь домой.

Медсестра заколебалась. Мимо сновали врачи и медсестры, разносившие лекарства больным.

– Вы понимаете, мистер… Гаупт?

– Да.

– Вы понимаете, мистер Гаупт, ваша мать уже несколько недель находится в коме. Она не узнает, что вы к ней приходили.

Мужчина с печальными глазами кивнул.

– Да, но я буду знать, что побывал у нее.

В глазах медсестры блеснули слезы.

– Пройдите по коридору, сэр. Миссис Гаупт находится в отдельной палате, одиннадцать-ноль – восемь. Через несколько минут я пришлю к вам медсестру.

– Огромное вам спасибо, – поблагодарил ее мужчина в дождевике.

Он неуверенно шагнул в водоворот целенаправленной суеты медперсонала.

Миссис Гаупт действительно находилась в коме. По одним трубкам в ее организм что-то поступало, по другим что-то выводилось. На столике у изголовья кровати в стакане с водой ухмылялась ее вставная челюсть. Мужчина в дождевике и шляпе с пером развернул цветы и поставил их в стакан с челюстью старухи. Затем он выглянул в коридор и, убедившись, что там никого нет, бесшумно проскользнул к палате 1123.

В ней никто не дежурил. Войдя внутрь, мужчина увидел спящего Карла. Парень был напичкан лекарствами; у него была перебинтована голова, лицо, исполосованное многочисленными ссадинами, напоминало морду енота, нижняя челюсть была подвязана проволокой. Обе ноги, загипсованные, были подвешены к замысловатой конструкции из тросов, гирек и металлических рамок. Правая рука Карла была привязана к кровати резиновой лентой, а левая закреплена на столике под капельницей. К телу Карла подходили многочисленные трубочки.

Высокий мужчина бесшумно отсоединил кнопку вызова сиделки от изголовья кровати и отодвинул ее так, чтобы Карл не смог до нее дотянуться. Затем он достал из кармана дождевика одноразовый шприц в упаковке и, зажав его в правой руке, левой стиснул перебинтованную челюсть Карла.

– Карл! Карл! – Его голос был тихим и заботливым.

Карл застонал, закряхтел, попытался перевернуться, но его удержали повязки и растяжки. Наконец он открыл единственный здоровый глаз. Судя по всему, Карл не узнал мужчину в дождевике.

Тот зубами стащил колпачок с иглы и оттянул поршень назад, наполняя шприц воздухом. Бесшумно выплюнув пластмассовый колпачок, он поймал его рукой, в которой держал шприц.

– Карл, ты проснулся?

Единственный глаз Карла наполнился сонным недоумением, перешедшим в безотчетный ужас. Странный посетитель отсоединил капельницу от монитора, отключил сигнализацию и проколол иглой трубку. Карл попытался перекатиться к кнопке вызова сиделки, но незнакомец удержал его на месте, придавив ему левую руку.