Нат Пинкертон - Король сыщиков (сборник)

– Ты возьмись за кабаки в гавани, Боб, – сказал ему Пинкертон. – Тебе, может быть, удастся найти там нашего молодца, я должен заполучить его во что бы то ни стало!

Молодой немец облачился в старую поношенную матросскую форму и за считаные минуты так изменил свой облик, что стал совершенно похож на бывалого моряка, имеющего слабость к алкоголю. Он вышел и вразвалочку, широкими нетвердыми шагами направился к гавани.

Остальные подчиненные знаменитого сыщика в разнообразнейших костюмах вышли по одному через заднюю дверь и разбрелись по пользующимся самой дурной славой злачным местам города. Все они имели при себе точное описание наружности того странного незнакомца, на которого и была устроена эта облава, а поскольку Пинкертон назначил порядочную награду агенту, который доставит Чарльза Смита, то каждый из них был готов, если потребуется, перевернуть вверх дном весь город, но отыскать беглеца.

Сам Пинкертон, за несколько минут изменив внешность до неузнаваемости, переоделся в костюм старого разносчика, торгующего всяким мелким товаром, и решил лично обойти все трущобы и игорные дома в надежде, быть может, там поймать интересовавшую его особу.

Каждому из агентов дана была инструкция: как только он что-нибудь обнаружит, поспешить в контору и там ждать возвращения своего начальника, который в течение дня периодически будет туда заглядывать.

Поэтому сыщик вынужден был часто прерывать свое путешествие по притонам, пользующимся дурной славой, где ютились низшие слои общества, самое отребье, чтобы наведаться в бюро, но, к своему великому огорчению, он так и не застал там никого из агентов.

Уставший и в дурном настроении, Пинкертон вечером снова пришел к себе и на этот раз увидел Боба Руланда, который сидел за письменным столом и печально глядел перед собой.

– Ну, что случилось? – осведомился Пинкертон.

Молодой немец вскочил при появлении начальника.

– Ах, учитель, – сказал он сокрушенно, – негодяй ускользнул от меня, как песок между пальцами!

– Черт возьми!

От разочарования у Пинкертона невольно вырвалось проклятие, и он, хмурый, опустился в кресло у письменного стола.

– Как это случилось? – спросил он.

– Я и сам толком не понял, как все произошло, – проворчал Боб с досадой, при этом он поднял руку и со вздохом коснулся ею виска.

Только теперь сыщик заметил, что висок у Боба был заклеен пластырем.

– Проклятие! Да тебе, кажется, досталось от него!

– Не от него, а от его сообщника.

– Сообщника?! – воскликнул удивленно Пинкертон. – Он, оказывается, весьма опасный тип!

– Это уж точно! По крайней мере обстановка, в которой я его застал, свидетельствует именно об этом! Я обходил портовые таверны, пока не добрался, наконец, до кабака Тома Иллинга, который вам, вероятно, знаком.

– До кабака Тома Иллинга? – воскликнул Пинкертон. – Там бывают самые отъявленные разбойники, и я не раз настигал в этом заведении свою дичь!

Сыщик подошел к Бобу и дружески похлопал его по плечу:

– Да, мой мальчик, теперь я понимаю, как плохо тебе пришлось и почему добыча от тебя ускользнула. У членов этой дьявольской банды есть свои особые приемы, посредством которых они сбивают с толку неопытных. У меня самого бывали случаи именно в этой таверне, когда мошенник оказывался в моих руках, но в последний момент скрывался!

– Но почему полиция просто не закроет этот притон? – возмущенно спросил Боб.

Пинкертон улыбнулся:

– Тогда она лишится своего самого удачного места охоты! Мой милый Боб, это было бы колоссальной ошибкой! Знаешь, это удивительно! Негодяи прекрасно знают, что полицейские частенько наведываются в таверну, и тем не менее сами не перестают туда захаживать! Как будто этот кабак обладает какой-то таинственной притягательной силой. Я точно знаю, что в кругу отъявленных головорезов того, кто не посещает заведение Тома Иллинга, высмеивают, называя трусливой бабой! А потому, Боб, мы не должны закрывать этот притон, а сохраним его как мышеловку, в которую подчас попадаются недурные экземпляры!

Молодой немец кивнул. Он прекрасно понял объяснение великого сыщика и сообразил, что полицейские проявили удивительную дальновидность, когда решили не закрывать этот гнусный притон.

– Но ты все же расскажи, что с тобой произошло, – попросил Пинкертон.

– Итак, я вошел в залу таверны и сразу же почувствовал себя довольно скверно: у стойки находилось множество мужчин, одного взгляда на которых было достаточно, чтобы понять, что истинное их место в тюрьме, а не на свободе. Неподалеку от барной стойки за столом сидели три типа. От их вида меня всего передернуло: один из них походил как раз на того субъекта, которого вы мне описали.

Я велел подать себе виски и принялся незаметно рассматривать этого молодца. Все упомянутые приметы были налицо: он был облачен в клетчатый поношенный сюртук, а с выбритого лица не сходило хитрое и лукавое выражение. Наконец, я заметил, что он посматривает на меня с подозрением.

Мне даже показалось, что он обратил на меня внимание своих собутыльников, но их настороженность, видимо, вскоре сошла на нет, так как через некоторое время эта троица распрощалась, и двое из них прошли мимо меня к выходу. Мой подопечный остался в одиночестве. Я решил перейти к действиям, а потому тотчас же направился к столу и уселся напротив того субъекта. Потом вытащил револьвер и навел его на негодяя таким образом, что этого не мог заметить ни один из находившихся у стойки подозрительных субъектов. И тогда я спросил:

«Как дела, мистер Чарльз Смит?»

Я заметил, как он вздрогнул и откинулся назад. Тут уж я окончательно убедился, что не ошибся, и продолжил действовать. Весьма добродушно я проговорил:

«Нат Пинкертон желает поговорить с вами, а потому будьте любезны немедленно последовать за мной, иначе, обещаю, я попорчу вашу драгоценную шкуру!»

У моего собеседника вырвалось проклятие, затем он злобно расхохотался.

«Что ж, пойдем! – ответил, наконец, этот тип. – Однако я довольно глупо попался! Ушлые же вы черти, агенты Пинкертона!»

С этими словами он поднялся и покорно пошел впереди меня по направлению к задней двери. Вообразите себе, как я был горд и счастлив!

Пинкертон улыбнулся.

– Дай мне продолжить за тебя, Боб, – сказал он спокойно. – Только ты начал проникаться осознанием своей победы над этим молодцем, как вдруг почувствовал сильный удар сзади по виску. У тебя будто искры из глаз посыпались, ты зашатался и упал без чувств. Не будь у тебя поистине железного немецкого черепа, лежал бы ты теперь на носилках, а через несколько дней я уже, возможно, отдавал бы последний долг своему любимому Бобу! Но, слава богу, через некоторое время ты очнулся со страшной головной болью, торжество твое улетучилось так же быстро, как и та добыча, которая, как казалось, уже была в твоих цепких руках!