Стивен Кинг - Команда скелетов (сборник)

Они уехали. Я еще постоял, выкурил сигарету. Очень уж приятным, тихим выдался вечер, и я все более склонялся к мысли, что Сколли мне просто привиделся. Так и хотелось вытащить сцену на автомобильную стоянку и поиграть прямо здесь, на свежем воздухе, но тут Бифф похлопал меня по плечу:

– Пора.

– Хорошо, – отозвался я.

Мы вернулись в ресторан. Рыженькая подцепила какого-то седовласого морячка, в два раза старше себя. Я не мог взять в толк, каким ветром парня из военно-морского флота Соединенных Штатов могло занести в Иллинойс, но задумываться над этим не стал. И не очень-то огорчился. Чего жалеть, если у дамочки такой плохой вкус. Ржаное виски ударило в голову, и Сколли обрел куда более реальные очертания в густом, хоть топор вешай, табачном дыму.

– Нам заказали «Скачки в Кэмптауне», – шепнул мне Чарли.

– Даже не думай, – отрезал я. – До полуночи мы ниггеровской туфты не играем.

Я увидел, как лицо Билли-Боя, сидящего за пианино, закаменело, потом вновь разгладилось. Мне хотелось дать себе пинка, но, черт побери, не может человек сменить лексикон за день, даже за год. Может, десяти лет ему и хватит, но точно сказать не могу. Уже тогда я ненавидел слово «ниггер», но оно то и дело слетало с языка.

Я подошел к нему.

– Извини, Билл… сегодня я что-то не в себе.

– Конечно, – ответил он, но смотрел куда-то за мое плечо, и я понял, что мои извинения не приняты. Скверно, конечно, но могло, доложу я вам, быть и хуже: если бы он разочаровался во мне.

О предложении Сколли я рассказал им во время следующего перерыва, назвал обещанную сумму, не скрыл и того, что Сколли – гангстер (правда, не упомянул о другом гангстере, который пытался свести с ним счеты). Сказал и о том, что сестра Сколли – толстуха, а Сколли из-за этого очень переживает. А потому шуточки насчет плывущей по реке баржи могли привести к появлению в голове еще одной дырки, повыше глаз.

Говоря все это, я не отрывал взгляда от лица Билли-Боя, но ничего не смог на нем прочесть. Легче прочитать мысли грецкого ореха по его скорлупе. Лучшего пианиста, чем Билли-Бой, мы найти не могли, и нас печалили те мелкие неприятности, что выпадали на его долю во время разъездов. Разумеется, по большей части на Юге, хотя и на Севере ему приходилось несладко. Но что я мог с этим поделать? А? Скажите мне, если знаете. В те дни приходилось мириться с тем, что к людям с разным цветом кожи относятся по-разному.

К залу «Сыновья Эрина» на Гроувер-стрит мы прибыли в пятницу в четыре часа дня, за час до начала выступления. Приехали на грузовичке «форде», который Бифф, я и Мэнни купили в складчину. Кузов обтянули брезентом, там у нас стояли две койки, привинченные к полу, и была даже электроплитка, работающая от аккумулятора. Снаружи на брезенте красовалось название нашей группы.

День выдался чудесный, теплый, солнечный, с плывущими по небу белыми облачками, отбрасывающими тень на поля. Но как только мы въехали в Чикаго, навалились жара и духота, от которых в таких городках, как Морган, отвыкаешь начисто. Так что, пока мы добрались до Гроувер-стрит, одежда уже прилипла к телу и у меня возникло желание облегчиться. Не отказался бы я и от стопки ржаного виски Томми Ингландера.

Зал «Сыновья Эрина» располагался в большом деревянном здании, примыкающем к церкви, где собиралась венчаться сестра Сколли. Знаете вы такие залы: по вторникам собрания молодых католиков, по средам – бинго, по субботам – молодежные вечера.

Мы столпились на тротуаре, каждый со своим инструментом в одной руке и частью ударной установки Биффа в другой. Тощая дама, плоская как доска, распоряжалась внутри. Двое вспотевших мужчин вешали бумажные гирлянды. Эстрада находилась у дальнего торца, над ней висели транспарант и два больших свадебных колокольчика из розовой бумаги. Надпись на транспаранте гласила: ВЕЧНОГО СЧАСТЬЯ МУРИН И РИКО.

Мурин и Рико. Черт меня подери, если я теперь не понимал, чего так кипятился Сколли. Мурин и Рико. Та еще парочка.

Тощая дама устремилась к нам. Похоже, с намерением разразиться длинной речью, но я ее упредил.

– Мы – музыканты.

– Музыканты? – Она недоверчиво оглядела наши инструменты. – Однако. Я надеялась, что вы привезли угощение.

Я улыбнулся. Действительно, кто еще, кроме сотрудников фирмы, обеспечивающей жрачкой банкеты, может прийти с духовыми инструментами и барабанами.

– Вы можете… – начала она, но тут послышались быстрые шаги и рядом с нами возник юноша лет девятнадцати. С сигаретой, прилепившейся к уголку рта. Крутизны она ему не добавляла, зато заставляла слезиться левый глаз.

– Открывайте ваше дерьмо, – бросил он.

Чарли и Бифф посмотрели на меня. Я пожал плечами. Мы открыли футляры, и он оглядел наши инструменты. Не узрев ничего заряжаемого и стреляющего, ретировался в угол и уселся на складной стул.

– Вы можете готовиться к выступлению, – продолжила худышка, словно ее и не перебивали. – Пианино в другой комнате. Я попрошу моих людей прикатить его, как только они украсят зал.

Бифф уже собирал ударную установку на маленькой сцене.

– А я-то подумала, что вы привезли угощение, – повторила женщина. – Мистер Сколли заказал свадебный торт, закуски, ростбиф и…

– Они обязательно подъедут, мэм, – перебил ее я. – Им же платят после доставки.

– …жареную свинину, индейку, и мистер Сколли будет в ярости, если… – Она увидела, что один из мужчин прикуривает сигарету прямо под свисающим концом гирлянды из крепа, и завопила: – ГЕНРИ!

Мужчина аж подпрыгнул, а я шмыгнул к эстраде.

В четверть пятого мы закончили подготовку. Чарли, тромбонист, втихую опробовал инструмент, Бифф разминал кисти. Угощение привезли в четыре двадцать, и мисс Джибсон (так звали худышку, она, похоже, зарабатывала на жизнь организацией подобных мероприятий) с ходу взяла их в оборот.

Тут же в зале поставили четыре длинных стола, накрыли их белыми скатертями. Четыре черные женщины в белых колпаках и фартуках принялись накрывать столы. Торт выкатили на середину зала, чтобы все могли им полюбоваться. Шесть толстенных слоев, с фигурками жениха и невесты наверху.

Я вышел на улицу покурить, несколько раз затянулся и услышал автомобильные гудки: едут. Подождал, пока первая машина появится из-за угла, за которым находилась церковь, затушил сигарету и вернулся в зал.

– Они прибыли, – сообщил я мисс Джибсон.

Она побледнела, даже покачнулась. С такой комплекцией ей следовало выбрать другую профессию, выучиться на дизайнера или на библиотекаря.

– Томатный сок! – взвизгнула она. – Принесите томатный сок!

Я поднялся на эстраду, оглядел свою команду. Нам уже приходилось играть на свадьбах (а какому джаз-банду нет?), поэтому, как только открылись двери, мы заиграли регтаймовскую вариацию «Свадебного марша» в моей аранжировке. Если вы скажете, что звучит это как коктейль из лимонада, я с вами соглашусь, но на всех свадьбах, где мы играли, она проходила на ура, а эта ничем не отличалась от любой другой. Все хлопали, кричали, свистели, затем бросились обниматься. А поскольку многие еще и приплясывали в такт мелодии, я могу точно сказать, что с нашей музыкой мы попали в струю. Мы продолжали играть, для того нас и приглашали, и я чувствовал, что свадьба пройдет как надо. Я знаю все, что вы можете сказать об ирландцах, и большая часть из этого – чистая правда, но, черт побери, если уж им представляется возможность повеселиться, они ее не упускают!