Стивен Хантер - Крутые белые парни

В задней части машины спали Ламар и Оделл. Он слышал их дыхание – прерывистую рапсодию храпа. Иногда храп прерывался рыганием, временами братья пускали зловонные ветры (Оделл занимался этим, когда спал и когда бодрствовал, при этом он блаженно улыбался и говорил: «Оделл сьелал вонялку»). Присутствие братьев вызывало не только ужас, они потрясали своей убогостью и банальностью. Они были настолько незрелыми, алчными, необразованными и жестокими, что казалось, никакое сознание не препятствует громкому голосу их фрейдовского ид [4] Ид (оно) – по Фрейду, одна из трех психических структур (ид, эго и суперэго), управляющих личностью; совокупность врожденных биологических инстинктов и влечений. . Ричард выглянул в окно – кругом простирались бесконечные люцерновые поля Оклахомы. Сидение в злополучном фургоне было наконец позади. Он подавил рыдание и посмотрел в небо, усеянное звездами.

Ричард думал: «Я смогу сделать это. Я могу свернуть с дороги, бросить машину и бежать прочь. Со временем меня найдут полицейские. Я все им объясню. Объясню все: я скажу, что ни в чем не виноват, что меня заставили бежать силой. Ведь так на самом деле и произошло. У меня просто не было выбора».

Но Ричард знал, что это пустые иллюзии. Он имел не больше возможности бежать от Ламара, чем в открытом столкновении положить его на землю лицом вниз и убить. Ламар был вездесущ. Он догонит его и сломает ему шею своими здоровенными руками, бесстрастно глядя на него лишенными всякого выражения зачаровывающими глазами, а когда Ричард будет умирать от удушья и позвонки проткнут его легкие, Ламар будет, смеясь, насиловать его. Именно так покинет Ричард этот мир, если вздумает бежать.

Естественно, он этого не сделает. Он нервничал, как только начинал просто думать о подобном исходе дела. Если бы Ламар знал, о чем он сейчас думает, то убил бы его за такие мысли. Ламар был сейчас всемогущим божеством, он требовал такого же послушания, как жестокий Бог Ветхого Завета.

Он снова выглянул в окно.

– Это было бы очень легко сделать, да, Ричард? – раздался сзади мягкий голос Ламара.

От неожиданности Ричард подпрыгнул на месте.

– Ты так быстро пугаешься, Ричард. – Ламар беззвучно рассмеялся. – Тебе было бы нелегко на это решиться, правда?

– На что, Ламар?

– Ты же знаешь. Надуть нас. Бросить. Сбежать. Да признайся же. Ты думал об этом, я знаю.

– У меня не настолько отважная натура.

– Да, я видел это с самого начала. Но я все изменю. Клянусь тебе в этом, Ричард. Ты держись меня. Я не смогу сделать тебя богатым и вряд ли сделаю тебя свободным, но я сделаю тебя мужчиной. Ты веришь мне?

– Да, сэр, – ответил Ричард.

– Перестань называть меня «сэр», мой мальчик. Я ведь не полицейский. Я твой друг, Ричард. Твой единственный настоящий друг. Ты веришь мне?

– Да, Ламар.

– Ты не любишь убийство, правда?

– Не люблю.

– Сынок, это означает только одно: ты воспитывался не в таком месте, где росли Ламар и Оделл. Там, где рос Ламар, надо каждый день драться, иначе у тебя отнимут все, что у тебя есть. Мне это не слишком нравится, я не настолько негодяй, чтобы получать от убийства удовольствие. Но мужчина должен делать то, что он должен делать, чтобы сохранить свою семью. Ты понимаешь меня?

– Да.

– Это хорошо. Это очень хорошо.

Нет, все было как раз очень плохо, потому что в свете фар показался почтовый ящик, стоящий на обочине шоссе и отражающийся в гудроновом покрытии дороги. За почтовым ящиком простиралось пшеничное поле, начинающее уже желтеть. На почтовом ящике было написано одно простое слово: Степфорд.

– Ну вот мы и приехали на вечеринку, – сказал Ламар.

Ричарду выпало сыграть свою первую роль.

– Как только эта старая фермерша увидит меня, она сразу бросится к телефону и позвонит шерифу округа, не ниже. В моей морде есть что-то такое, чего почти все пугаются. А ты, Ричард, совсем другой, на тебе нет татуировок, у тебя тело как у девушки, видно, что ты и мухи не обидишь. Поэтому в дверь будешь стучать ты. Когда войдешь – впустишь нас, а потом твоя задача – сделать так, чтобы старик не успел схватиться за оружие.

Они проехали половину дороги, ведущей к ферме, и остановились. Ричарду был хорошо виден дом, свет в его окнах. Дом стоял посреди скотного двора, рядом с домом высился то ли амбар, то ли коровник. Все вместе очень смахивало на рождественскую открытку. Ричард предпочел бы видеть здесь нищету, хоть какие-нибудь признаки сельского декаданса, это позволило бы ему оправдать то, что задумал Ламар. Но, увы, нищеты не было. Все выглядело очень красивым и богатым, в облике двора и дома была какая-то продуманная небрежность. Ферма была очень похожа на потемкинскую деревню.

Оделл отстал. Он должен был появиться в арьергарде у Ламара, замыкая колонну атакующих. Было около десяти часов вечера. Почему это старики не ложатся спать, ведь уже так поздно.

– Т-ты не убьешь их, если в этом не будет нужды? – спросил Ричард.

– Клянусь тебе, что нет, – сказал Ламар. – Я не такой подонок. Но ты понимаешь, нам нужно его оружие. Представь себе, что нас догонят легавые. Что нам делать? Возвращаться в тюрягу? Чтобы ниггеры нас прикончили? Они прикончат и тебя. И даже Оделла. Ну уж нет, мы не можем допустить, чтобы это произошло.

– Хорошо, ты меня убедил.

– Положись на меня, – заверил его Ламар.

Фигура Ламара растворилась в темноте. Ричард стоял один среди ночной тьмы, тяжело дыша и слыша, как в кронах деревьев завывает ветер и как то тут, то там раздается пронзительный крик какого-нибудь маленького животного, происходит какая-то возня. Среди ночи мелкие твари тоже дрались и умирали за право жить. Ночь была безлунна; небо, как пшеничное поле колосьями, было усеяно звездами. Они падали с неба, как огненный дождь, и мерцали, как мелкие, размером с булавочную головку, вспышки древнего огня. Ричарду захотелось помочиться, но он не смел ослушаться Ламара. Он сосчитал в уме до трехсот и пошел к дому Степфордов.

Приблизившись к дому, он увидел старика, который сидел в кабинете, окруженный чучелами убитых им животных; у стены Ричард увидел стеклянную пирамиду с оружием. Нигде не было видно пожилой женщины, но в окне второго этажа голубым светом отражался от потолка экран телевизора.

Ричард помолился, чтобы в доме не оказалось внуков или других гостящих родственников.

Он постучал в дверь. «Может, они окажутся умнее, чем мы рассчитываем, – подумал Ричард. – Кто же открывает дверь незнакомым людям темной ночью в наше неспокойное время? Может быть, они догадаются вызвать шерифа или возьмутся за ружья и выгонят вон незваных гостей». Он постучал еще раз, молясь о том, чтобы ничего не произошло.

Дверь широко распахнулась.