Алан Брэдли - Копченая селедка без горчицы. О, я от призраков больна (сборник)

– Убирайся отсюда, – грубо заявила она. – Убирайся немедленно, пока я не взялась за бритву!

Мне не требовалось второго приглашения. Девочка явно спятила.

Спотыкаясь, я дошла до двери и спрыгнула на землю. Взяла «Глэдис» и была уже на полпути к деревьям, когда…

– Постой!

Ее голос эхом разнесся по опушке.

– Ты сказала, тебя зовут Флавия? Флавия де Люс?

Я не ответила, но притормозила на краю рощи, убедившись, что «Глэдис» находится между нами, словно импровизированный барьер.

– Пожалуйста, – сказала она, – подожди. Извини. Я не знала, кто ты. Мне сказали, ты спасла Фенелле жизнь.

– Фенелле? – выдавила я дрожащим голосом, еще глухим от страха.

– Фенелле Фаа. Ты привела к ней доктора… сюда… прошлой ночью.

Должно быть, я выглядела полной идиоткой, когда стояла, открыв рот, словно рыба. Моему мозгу требовалось время, чтобы воспринять то, что девочка внезапно перескочила от угроз ножом к извинениям. Я не привыкла к извинениям, и это – вероятно, первое, которое я услышала в жизни, – застало меня врасплох.

– Кто ты? – спросила я.

– Порслин, – ответила она, выпрыгивая из фургона. – Порслин Ли, Фенелла – моя бабушка.

Она шла ко мне по траве, как-то по-библейски вытянув руки.

– Дай я обниму тебя, – сказала она. – Я должна поблагодарить тебя.

Боюсь, я слегка съежилась.

– Не беспокойся, я не кусаюсь, – произнесла она и внезапно набросилась на меня, крепко обнимая и упираясь острым подбородком в мое плечо. – Спасибо тебе, Флавия де Люс, – прошептала она мне на ухо, как будто мы были лучшими друзьями. – Спасибо.

Поскольку я продолжала ожидать, что мне вот-вот воткнут клинок между лопаток, боюсь, я не стала обнимать ее в ответ, а сохраняла натянутое молчание, вроде как часовой в Букингемском дворце, притворяющийся, что он не замечает вольностей, которые позволяет себе излишне взволнованный турист.

– Не за что, – выдавила я. – Как она? Фенелла, имею в виду.

Мне было нелегко произнести имя цыганки. Несмотря на то что мы с Даффи всегда говорили о нашей матери как о Харриет (только Фели как старшая, похоже, имеет право называть ее мамой), мне все равно казалось весьма нахальным называть бабушку незнакомки по имени.

– С ней будет все в порядке, спасибо. Но пока еще рано говорить. Если бы не ты…

На ее темных глазах выступили слезы.

– Не стоит, – неловко сказала я. – Ей нужна была помощь. Я оказалась рядом.

Было ли это действительно так просто? Или под этим крылось что-то еще?

– Как ты узнала об этом? – спросила я, махнув рукой в сторону опушки.

– Копы вычислили меня в Лондоне. Нашли мое имя и адрес на клочке бумаги в ее сумке. Я уговорила водителя грузовика подвезти меня, и он подбросил меня аж до Доддингсли. Остальную часть пути я прошла пешком. Пришла сюда всего лишь час назад.

Четыре золотые звезды инспектору Хьюитту и его людям, подумала я. Поискать в фургоне сумку Фенеллы Фаа не пришло мне в голову.

– Где ты остановилась? В «Тринадцати селезнях»?

– Чтоб мне провалиться! – сказала она, имитируя акцент кокни. – Вот так шуточка!

Должно быть, я выглядела обиженной.

– Я бы не смогла найти два шиллинга, даже если бы от этого зависела моя жизнь, – сказала она, эмоционально махая руками в сторону опушки. – Так что, полагаю, я остановлюсь прямо здесь.

– Здесь? В фургоне?

Я с ужасом взглянула на нее.

– Почему нет? Он же принадлежит Фенелле? Это значит, все равно что мне. Все, что мне надо, – это найти шишку, которой принадлежит этот клочок зелени, и…

– Это называется Изгороди, – перебила я, – и они принадлежат моему отцу.

На самом деле нет: они принадлежали Харриет, но я не считала необходимым объяснять наши семейные сложности с наследством незнакомке-оборванке, которая только что угрожала мне.

– О-о! – сказала она. – Прости. Я не подумала.

– Но ты не можешь здесь оставаться, – продолжила я. – Это место преступления. Разве ты не видела табличку?

– Конечно, видела. А ты?

Я решила проигнорировать эту ребяческую реакцию.

– Кто бы ни напал на твою бабушку, он может до сих пор шататься в округе. Пока полиция не узнает, кто и почему, здесь небезопасно оставаться после наступления темноты.

Это была часть, но не вся правда.

Помимо важности обеспечить безопасность Порслин я внезапно ощутила потребность исправить ошибку и компенсировать семье Фенеллы Фаа старое зло, причиненное моим отцом. Первый раз в жизни мной завладела наследственная вина.

– Так что тебе придется остановиться в Букшоу, – выпалила я.

Вот! Я это сделала. Прыгнула. Но уже произнося эти слова, я знала, что пожалею.

Отец, например, придет в ярость.

Даже когда его любимая Харриет пригласила цыган остановиться в Букшоу, отец выставил их. Если она потерпела поражение, у меня тем более нет шансов.

Возможно, именно поэтому я решилась.

– Мой отец довольно эксцентричен, – сказала я. – Во всяком случае, у него есть кое-какие странные идеи. Он не допускает гостей в Букшоу, если не считать его сестру. Мне придется провести тебя тайком.

Порслин явно заволновалась от этой мысли.

– Я не хочу причинять неудобства.

– Чепуха, – сказала я с интонациями тетушки Фелисити, парового катка в человеческом обличье. – Никаких неудобств. Никто никогда не заходит в восточное крыло дома. Они даже не узнают о твоем присутствии. Неси свои вещи, – распорядилась я.

До этого момента я не обращала внимания, как плохо одета Порслин. В платье из черного крепа и с темными кругами под глазами, она как будто собиралась на маскарад в костюме Мрачной Смерти.

– У меня ничего нет, – ответила она. – Только то, что ты видишь. – Она сконфуженно потянула себя за тяжелый подол. – Это платье Фенеллы. Мне пришлось постирать свои вещи в ручье сегодня утром, и они еще не высохли.

Постирать вещи? Зачем ей это понадобилось? Поскольку я этим никогда не занималась, я не спросила; возможно, позже мне подвернется повод поинтересоваться этим.

– Ну тогда пошли, – сказала я, пытаясь говорить жизнерадостно. – Букшоу ждет.

Я покатила «Глэдис» рядом с собой. Порслин брела в нескольких шагах позади, опустив глаза.

– Это не очень далеко, – через некоторое время заметила я. – Полагаю, ты будешь рада немного поспать.

Я обернулась и увидела, как она кивнула в ответ, но ничего не ответила. Она шаркала за моей спиной, опустошенная, и даже статуи дельфинов в фонтане Посейдона не могли привлечь ее внимание.

– Они сделаны в XVIII веке, – сказала я ей, – так что они довольно старые. Когда-то у них из пастей текла вода.

Снова кивок.

Мы срезали путь через Трафальгарский газон – вереницу заброшенных террас, расположенных к юго-востоку от дома. Сэр Джордж де Люс, спроектировавший его в честь адмирала Нельсона и его победы над испанцами, разбил его в то же время, что и Висто.