Стивен Кинг - После заката (сборник)

– Вольф Перрипугер! – сквозь смех выговорила Уилла. – Я буду тебя так называть в постели! «О, Вольф Перрипугер, какой ты у меня большой! Какой волосатый!»

Официантка глядела на пенящееся месиво, не переставая чертыхаться, как моряк в портовой пивнушке… и держалась при этом на почтительном расстоянии от пустой кабинки.

– А думаешь, у нас теперь получится? Ну, заниматься любовью? – спросил Дэвид.

Уилла смахнула слезы:

– Ощущения плюс ожидания, не забыл? Вместе они горы могут свернуть. – Она взяла его за руку. – Я по-прежнему люблю тебя, а ты – меня. Разве нет?

– Не будь я Вольф Перрипугер! – Пока ему еще шутилось, так как мозг Дэвида не желал верить, что его хозяин мертв. Взглянув еще разок в зеркало, он увидел их обоих. Потом только себя – рука сжимала пустоту. Потом вообще ничего. И все же… он до сих пор дышал, чувствовал запах пива, виски и духов.

К официантке подбежал уборщик и принялся ей помогать.

– Точно в яму ухнула, – буркнула она.

После смерти Дэвид такого услышать не ожидал.

– Ладно, я все-таки пойду с тобой, – сказала Уилла, – но торчать на станции с этими занудами не намерена. Здесь куда лучше.

– Договорились.

– А кто такой Бак Оуэнс?

– Я тебе про него расскажу, – заверил Дэвид. – И про Роя Кларка тоже. Только сперва объясни, что еще тебе известно.

– Мне, в общем, до них и дела нет. Но Генри Лэндер славный. И его жена.

– Фил Палмер тоже неплохой человек.

Она сморщила нос.

– Фил Болтофил.

– Так что тебе известно, Уилла?

– Ты и сам поймешь, просто гляди в оба.

– А не проще было бы, если бы ты…

Видимо, нет. Вдруг она привстала и показала на сцену:

– Гляди! Музыканты возвращаются!

Когда они с Уиллой, взявшись за руки, вышли на автостраду, луна уже стояла высоко. Ума не приложить, как так получилось – они прослушали всего две песни из второй части программы, – но луна как ни в чем не бывало светила посреди черноты, подернутой блестками. Это тревожило Дэвида, но не так сильно, как еще одно обстоятельство.

– Уилла, – сказал он. – Какой сейчас год?

Она задумалась. Ветер трепал ее платье, презрев различия между живыми и мертвыми женщинами.

– Точно не помню, – ответила она наконец. – Странно, да?

– При том, что я не могу вспомнить, когда в последний раз обедал или держал в руках стакан воды? Да не очень-то. Ну а если наугад? Быстро, не задумываясь?

– Тысяча девятьсот… восемьдесят восьмой?

Дэвид кивнул. Сам он назвал бы восемьдесят седьмой.

– У одной девушки на футболке было написано «Средняя школа Кроухарт-Спрингс, выпуск 2003». И если учесть, что ей уже разрешают находиться в таких местах…

– …то 2003 год был как минимум три года назад.

– Вот и я о том же. – Он встал как вкопанный. – Уилла, но не может же сейчас быть 2006 год, правда? Двадцать первый век?

Не успела она ответить, как послышалось клацанье когтей по асфальту. На сей раз за ними трусила целая стая из четырех волков. Самый большой, вожак, был Дэвиду уже знаком – такую лохматую шкуру ни с чем не спутаешь. Сейчас его глаза горели ярче. В каждом, словно лампа на дне колодца, плавало по полумесяцу.

– Они нас видят! – с восторгом закричала Уилла. – Видят, Дэвид!

Она встала коленом на белую полоску разметки и вытянула руку, зацокав языком:

– Сюда, малыш! Ко мне, ко мне!

– Уилла, лучше не надо.

Она пропустила его слова мимо ушей. В этом вся Уилла. У нее обо всем свои представления. Это она предложила поехать в Сан-Франциско на поезде, потому что ей хотелось узнать, каково это – трахаться в скоростном экспрессе, особенно если вагон немного раскачивается.

– Ну же, малыш, иди к мамочке!

Большой волк подбежал поближе, за ним потрусили самка и двое… как их там называют – годовиков? Зверь поднес морду (ну и зубищи!) к вытянутой руке, и луна залила желтые глаза серебряным блеском. Но вдруг, не успел его нос коснуться кожи Уиллы, волк пронзительно затявкал и отскочил назад – так резко, что встал на дыбы, молотя передними лапами воздух и обнажив белое, точно плюшевое, брюхо. Его семейство кинулось врассыпную. Самец перекувыркнулся в воздухе и с поджатым хвостом припустил в заросли, не переставая визжать. Остальные бросились за ним.

Уилла встала и посмотрела на Дэвида с такой неизбывной горечью, что он уставился себе под ноги.

– Так вот для чего ты не дал мне дослушать музыку и вытащил в эту темень? – спросила она. – Чтобы показать, кем я стала? Да будто я сама не знаю.

– Уилла, мне очень жаль.

– Пока еще нет, но скоро будет. – Она снова взяла его за руку. – Пойдем, Дэвид.

Он отважился поднять глаза.

– Ты не сердишься на меня?

– Чуть-чуть… но у меня теперь есть только ты, и я тебя уже не отпущу.

Вскоре после встречи с волками Дэвид заметил на обочине банку из-под «Будвайзера». Он почти не сомневался, что это ее пинал перед собой, пока не закинул за обочину. И вот она лежала на прежнем месте… потому, разумеется, что на самом деле к ней никто и не притрагивался. Ощущения – это еще не все, сказала Уилла, но вот если сложить их с ожиданиями… тогда получится штука, которую называют разумом.

Он зашвырнул банку в придорожные заросли. Через несколько шагов Дэвид обернулся. Банка лежала там же, где и раньше – где какой-то ковбой выбросил ее из окна пикапа. Может, на пути в «26». Ему вспомнилось старое шоу с Баком Оуэнсом и Роем Кларком, где пикапы называли ковбойскими «кадиллаками».

– Чему ты улыбаешься? – поинтересовалась Уилла.

– Потом расскажу. Времени у нас, если я все правильно понимаю, будет вдоволь.

Они стояли, взявшись за руки, перед станцией Кроухарт-Спрингс, точно Гензель и Гретель перед пряничным домиком. В лунном свете зеленая постройка казалась пепельно-серой, и хотя Дэвид знал, что слова «ВАЙОМИНГ – ШТАТ РАВНОПРАВИЯ» намалеваны красной, белой и синей краской, сейчас это мог быть любой цвет. В глаза ему бросился листок бумаги под пластиком, прикрепленный к одному из столбов на крыльце. В дверях, как и прежде, маячил Фил Палмер.

– Эй, сучок! – крикнул старик. – Есть бычок?

– Нет, мистер Палмер, извините, – ответил Дэвид.

– Если не ошибаюсь, кто-то обещал захватить для меня пачку.

– Магазинов по дороге не попалось.

– А там, где ты пропадала, сигарет не продавали, куколка? – полюбопытствовал Палмер.

Он принадлежал к той породе мужчин, что всех молоденьких женщин называют куколками – об этом говорил сам его вид. А если вас угораздит оказаться в его компании в знойный августовский день, он вытрет лоб и пояснит вам, что духота не из-за жары, а из-за влажности.

– Да, продают, – отозвалась Уилла, – но вряд ли у меня получилось бы их купить.

– И почему же, прелесть моя?

– А вы как думаете?