Сара Шепард - Перфекционистки

– Блейк только что меня поцеловал! – шепотом сообщила она. – Но я не поцеловала его в ответ, я же знаю, что тебе он тоже нравится.

– Тоже нравится ? – опустошенно повторила Маккензи, думая о Блейке, о его полных изогнутых губах, о густых взлохмаченных волосах. О его светло-голубых глазах – таких внимательных, с такими длинными ресницами. Маккензи была от него без ума уже целую вечность, это правда, но Клэр никогда раньше не говорила, что он и ей нравится. Ни разу.

– Значит, я скажу ему «нет», правильно? Ведь ты в него влюблена! Поэтому даже если он мне очень-очень нравится, то будет просто ужасно, если мы начнем встречаться! Ведь правда же? – продолжала щебетать Клэр.

– Нет! – в ужасе выдохнула Маккензи. Если на свете и могло быть что-то ужаснее, чем увлечение Клэр Блейком, то только то, что Блейк узнает о ее любви. – Нет, все в порядке… – запинаясь, выдавила она. – Он твой.

«Так даже лучше, ты и сама прекрасно это знаешь», – твердила себе Маккензи. Мальчики отвлекают от самого главного. Но это не значило, что она до конца простила Клэр. Ведь она считала Клэр лучшей подругой, которой можно рассказать о чем угодно. Короче, Клэр следовало быть осмотрительнее.

Блейк заметил Маккензи и открыл ей дверь.

– Привет. Готова?

Она ткнула пальцем в капкейк у него на груди.

– Симпатичный фартучек.

– А то! – ухмыльнулся Блейк. – Только очень уверенный в себе мужчина может носить розовый кекс на груди! – Он завел руки за спину и стал развязывать фартук. – Заходи, я уже закрываюсь. Сейчас займемся делом.

Следом за ним Мак вошла в кафе, оформленное в стиле игры «Конфетная страна». Розовые блестки на стенах. Повсюду разноцветные плакаты с лозунгами типа «Ешьте капкейки!» или «Жизнь сладка!». Два винтажных круглых столика под светильниками, стеклянные абажуры которых покрыты «ледяными» узорами, и теплый маслянистый аромат, от которого рот Маккензи мгновенно наполнился слюной. В стеклянной витрине красовались несколько рядов аппетитнейших капкейков с глазурью. Назывались они «Жирный Элвис», «Вишневая бомба» и все в таком духе. Капкейки были разложены очень искусно – казалось, будто почти все распродано за день, но даже остатки выглядели неотразимо.

– Где твоя сестра? – спросила Мак, когда Блейк перевернул табличку стороной «Закрыто». Его сестра Мэрион открыла это кафе в прошлом году.

Блейк закатил глаза.

– У нее выходной. Наверное, отрывается у маникюрши.

– Дай-ка угадаю! Лак цвета розовой жвачки, в тон стенам?

– А то ты не знаешь!

Увлечение Мэрион этим цветом граничило с одержимостью – даже в волосах у нее были розовые прядки.

Блейк скомкал фартук, бросил его в бак и усмехнулся.

– А помнишь, как мы пытались заставить ее одеться во все черное?

Мак расхохоталась.

– Я думала, ее удар хватит!

– Славные были денечки, Макс, – сказал Блейк, вспомнив ее старое прозвище. На секунду его взгляд задержался на Маккензи. Она поправила на переносице очки в черной оправе и уставилась в пол, вдруг отчего-то почувствовав себя виноватой. Эти воспоминания относились к тому времени, когда Блейк еще не встречался с Клэр. Когда он еще целиком принадлежал ей.

Блейк открыл дверь в подсобку. Они прошли через тесную кухню, заставленную мисками и миксерами, миновали еще одни двустворчатые двери и очутились в просторной кладовой. Здесь на полках громоздились огромные мешки с мукой и сахаром, упаковки салфеток, формочек для капкейков и пачки бумаги для кассового аппарата. Посреди комнаты как раз оставалось место для ударной установки, пары стульев и усилителя. Скрипка Блейка в открытом футляре лежала на шкафчике для документов.

– А где остальные? – спросила Мак и огляделась по сторонам, как будто кто-то мог спрятаться за полками.

Блейк скорчил гримасу и стал загибать паль- цы.

– Хавьер готовится к Академическому оценочному тесту. Дэйв в пятый раз переписывает эссе для Йеля. А Уорен, цитирую: «занят с одной девушкой». Думаю, это значит, что они готовятся к экзамену по химии по программе повышенной сложности. – Он закатил глаза. – Так что сегодня здесь только мы с тобой.

Маккензи сглотнула. Они с Блейком… одни? Такого не случалось с тех пор, как он начал встречаться с Клэр.

Заставив себя держаться, как обычно, Маккензи села, и они с Блейком, песня за песней, пошли по программе концерта. В списке было несколько кавер-версий – «Колдплэй», «Мамфорд энд санс» и даже аранжировка Бейонсе, – но большинство песен были написаны самим Блейком. В начале одиннадцатого класса Блейк ушел из оркестра, но Маккензи не знала более музыкально одаренного человека, чем он.

Она играла и играла, пытаясь избавиться от дурманящего зуда, каждый раз охватывавшего ее вблизи Блейка. В конце концов, в этом была вся ее жизнь: рождать музыку, чувствовать музыку. Она играла на виолончели с четырех лет. Родители усадили ее и включили «Путеводитель по оркестру для юного слушателя» [6]  «Путеводитель по оркестру для юного слушателя» – музыкальное произведение для симфонического оркестра, с подзаголовком «Вариации и фуга на тему Перселла», написанное в 1946 г. английским композитором Бенджамином Бриттеном. Одно из самых популярных обучающих произведений для детей наряду с «Петей и волком» С. Прокофьева и «Карнавалом животных» К. Сен-Санса. и велели выбрать, на каком инструменте она будет играть.

Разумеется, у родителей была личная заинтересованность: мама Маккензи играла на флейте в Симфоническом оркестре Сиэтла, а отец был профессиональным концертмейстером, выступавшим с Йо-Йо Ма [7]  Йо-Йо Ма – американский виолончелист китайского происхождения. , Джеймсом Голуэем [8]  Джеймс Голуэй – знаменитый ирландский флейтист. и Ицхаком Перлманом [9]  Ицхак Перлман – израильско-американский скрипач и дирижер, один из самых знаменитых скрипачей второй половины XX века. .

Маккензи выбрала виолончель – ей нравилось теплое, богатое звучание и широчайший диапазон этого инструмента. Если Мак удавалось поймать настрой, она чувствовала себя частью музыки, а виолончель становилась ее продолжением. Играя, она почти забывала даже о большом тесте по испанскому, к которому до сих пор даже не начинала готовиться, о Прослушивании с большой буквы «П» и даже о Нолане.

Почти забывала.

После того, как на весеннем концерте Маккензи впервые увидела Блейка и Клэр, державшихся за руки, она старалась избегать обоих. Впрочем, они этого даже не замечали. Мак запиралась в просторной семейной репетиционной, бесконечно отыгрывая каждую пьесу своего репертуара. Родители были в восторге. Похоже, никто даже не замечал, как она одинока и несчастна.