Джон Гришэм - Последний присяжный

– Думаю, Маккей Дон поместил парня в люкс, – сказал Бэгги. Язык у него начинал немного заплетаться.

– В люкс? – удивился я.

– Ага. Ты бывал в этой тюрьме?

– Нет.

– В такой даже скотину держать стыдно. Ни отопления, ни вентиляции, канализация и водопровод, если работают через день, – хорошо. Жуть! Пища гнилая… И это еще в той части, которая предназначена для белых. Отделение для черных на другом конце – просто одна-единственная камера, длинная-предлинная. А вместо туалета там дырка в полу.

– Думаю, я должен туда заглянуть.

– Это позор для округа, но, как ни печально, и в соседних округах не лучше. Тем не менее есть у нас небольшая камера с кондиционером, ковром на полу, чистой постелью, цветным телевизором и отличной едой. Ее называют люксом, и Маккей Дон сажает туда только избранных.

Я мысленно делал заметки. Для Бэгги это было просто фактом здешней жизни. Для меня – недавнего студента и человека, осваивающего профессию, – сюжетом для журналистского расследования.

– Думаешь, Пэджит сидит в люксе?

– Скорее всего. Его ведь привели в суд в своей одежде.

– А обычно?..

– Обычно подсудимых приводят в оранжевых тюремных робах. Никогда не видел?

Видел. Однажды, около месяца назад, мне довелось побывать в суде, и теперь я вспомнил, что двое или трое подсудимых, дожидавшихся выхода судьи, были в разного оттенка выцветших оранжевых робах, на которых спереди и сзади были надписи: «Тюрьма округа Форд».

Бэгги сделал очередной глоток и продолжил просвещать меня:

– Видишь ли, на предварительные слушания и тому подобные мероприятия подсудимых, если их содержат в тюрьме, всегда приводят одетыми как заключенных. В былые времена Маккей Дон требовал, чтобы они и на суде сидели в тюремной одежде. Люсьен Уилбенкс однажды успешно оспорил вердикт о виновности своего подзащитного на том основании, что из-за оранжевой тюремной робы его клиент заранее выглядел виновным. И он был прав. Мудрено убедить присяжных в невиновности подсудимого, если тот одет как заключенный, а на ногах резиновые банные тапочки.

Я еще раз подивился отсталости штата Миссисипи. Нетрудно представить себе, как чувствует себя подсудимый, особенно черный, в тюремном облачении, предназначенном для того, чтобы бросаться в глаза за полмили. «Мы все еще сражаемся на Войне» – этот лозунг мне не раз доводилось слышать в округе Форд. Стойкость сопротивления любым переменам, тем более тем, которые касались преступлений и наказаний, приводила в отчаяние.

На следующий день около полудня я отправился в тюрьму к шерифу Коули. Под тем предлогом, что мне необходимо задать ему несколько вопросов по делу Роды Кассело, я намеревался, насколько удастся, осмотреть заведение изнутри. Секретарь шерифа проинформировал меня – весьма грубо, – что у его босса совещание. Ожидание меня вполне устроило.

Двое заключенных драили кабинеты. Во дворе еще двое дергали сорняки на клумбе. Я прошел вдоль стены и, заглянув за угол, увидел небольшую площадку с баскетбольной корзиной. Шестеро заключенных топтались в тени небольшого дуба. В окне на восточной стене торчали еще три фигуры, глазевшие на меня из-за решетки.

Итак, в общей сложности тринадцать. Тринадцать оранжевых роб.

Насчет условий содержания заключенных я предварительно проконсультировался у племянника Уайли. Поначалу тот не хотел говорить, но слишком уж он ненавидел шерифа Коули, к тому же считал, что мне можно доверять. Он подтвердил то, что подозревал Бэгги: Дэнни Пэджит действительно наслаждался жизнью в кондиционированной камере и ел все, что пожелает. Одевался как хотел, играл в шахматы с самим шерифом и целыми днями звонил по телефону.

Следующий номер «Таймс» укрепил мою репутацию дотошного и бесстрашного двадцатитрехлетнего баловня судьбы. На первой полосе красовалась большая фотография Дэнни Пэджита, сделанная в момент, когда его вели в здание суда на процессуальное заседание. Он был в наручниках, но в цивильной одежде и смотрел в камеру одним из тех своих патентованных взглядов, который явно говорил: «А пошли вы все!..» Над снимком красовалась жирная строка: «СУД ОТКАЗАЛСЯ ОТПУСТИТЬ ДЭННИ ПЭДЖИТА ПОД ЗАЛОГ». Статья под фотографией была весьма подробной.

Рядом я напечатал еще одну статью, почти такую же длинную и куда более скандальную. Цитируя неназванные источники, я в деталях описывал условия содержания мистера Пэджита в тюрьме. Перечислял все привилегии, коими он пользуется, включая возможность разделять досуг с самим шерифом за шахматной доской. Упомянул изысканное меню, цветной телевизор и неограниченный доступ к телефону – словом, все, что удалось проверить. Потом я сравнивал условия содержания мистера Пэджита с условиями содержания остальных заключенных числом двадцать один человек.

На второй полосе я поместил старую черно-белую фотографию из архива, на которой были запечатлены четверо подсудимых, препровождаемые в здание суда. Разумеется, все были в тюремных робах, в наручниках и со всклокоченными волосами. Лица этих людей я заретушировал, чтобы не нанести им, кто бы они ни были, морального ущерба, ведь их дела давным-давно закрыты.

Рядом с архивным снимком я поместил еще одну фотографию Дэнни Пэджита на пути в зал суда. Если бы не наручники, можно было бы решить, что парень отправляется на вечеринку. Контраст оказался убийственным. Было очевидно, что шериф Коули, который до сих пор отказывался говорить со мной на эту тему, совершая большую ошибку, всячески ублажал парня.

Я подробно описал предпринятые мной попытки встретиться с шерифом. Мои звонки оставались без ответа. Дважды я лично ездил в тюрьму, но не был принят. Я оставил шерифу список вопросов, которые тот проигнорировал. Словом, я нарисовал портрет энергичного молодого репортера, который отчаянно ищет правду, но которому чиновник, занимающий выборную, заметьте, должность, строит всяческие препоны.

Поскольку Люсьен Уилбенкс являлся едва ли не самым непопулярным в округе персонажем, я приплел и его. Узнав номер, который, как вскоре стало ясно, использовался для отсеивания нежелательных абонентов, я четырежды пытался связаться с адвокатом, прежде чем он соизволил мне отзвонить. Поначалу Уилбенкс отказывался комментировать что бы то ни было, связанное с его клиентом и выдвинутыми против него обвинениями, но после моих настойчивых вопросов относительно условий содержания Дэнни Пэджита в тюрьме сорвался. «Не я управляю этой чертовой тюрьмой, сынок!» – прорычал он, и я прямо-таки увидел его налитые кровью глаза, вперившиеся в меня. Я воспроизвел наш разговор в статье.

«– Вы встречались со своим клиентом в тюрьме? – спросил я.

– Разумеется.