Ричард Престон - Микро

– Все это отмазки большого бизнеса, – буркнул Рик.

– Мистер Хаттер, я смотрю, вам просто нравится оспаривать любые положения, которые я выдвигаю, – сказал Дрейк. – Я не против. Это только помогает мне оттачивать искусство спора. Правда же в том, что использование природных компонентов в медицине – весьма распространенная практика. Открытия, сделанные в любой из культур, крайне важны, и межкультурные заимствования при этом неизбежны. Иногда такие открытия действительно становятся предметом продажи, но далеко не всегда. Следует ли нам выдать лицензию на стремена монгольским кочевникам, которые их придумали? Надо ли платить китайцам за то, что они первыми стали разводить тутового шелкопряда? За опиум? А как насчет того первого земледельца эпохи неолита, который раньше всех догадался, что съедобные растения можно не только собирать, но и сажать самому? Может, поищем его нынешних потомков и будем им за это платить? Или потомков тех средневековых бриттов, которые первыми выплавили чугун?

– Может, перейдем уже к сути? – предложила Эрика Молл. – Мы понимаем, к чему вы клоните, а Рик пусть себе и дальше пыжится.

– Ладно, суть в том, что ни о каком «биопиратстве» здесь, на Гавайях, не может быть и речи, поскольку никаких туземных растений здесь попросту нет, – вернулся к главной теме Винсент. – Все Гавайские острова – вулканического происхождения, и когда в стародавние времена они поднялись под напором раскаленной лавы над поверхностью океана, то представляли собой абсолютно голую безжизненную пустыню. Все, что на них сейчас растет, занесено сюда извне – птицами, ветром, океанскими течениями, на полинезийских боевых каноэ… Своего здесь ничего нет, хотя некоторые виды действительно можно отнести к эндемикам, истинно местным. Вообще-то все эти юридические тонкости и стали одной из причин того, почему местом базирования компании были избраны именно Гавайи.

– Чтоб половчей обойти закон, – пробормотал Рик.

– Чтобы не нарушать закон, – поправил его Дрейк. – Суть как раз в этом.

Тем временем они приблизились к зарослям каких-то высоких, по грудь, зеленых листьев, и Дрейк заметил:

– А вот этот участок мы называем «Имбирная аллея» – здесь гуще всего растут белый и желтый имбирь, а также имбирь кахили. Кахили – это вон те красные стебли примерно в фут высотой. Деревья вокруг нас – это, в основном, сандаловые, с характерными темно-красными соцветиями, но попадаются еще и сапиндус, он же «мыльное дерево», и гавайское мило – вон то, с большими темно-зелеными листьями.

Студенты, слушая этот рассказ, только успевали вертеть головами.

– Полагаю, вам это уже известно, но на случай, если вы вдруг не в курсе… Видите вон те узкие остроконечные листья? – продолжал Вин. – Это олеандр, для человека он может быть смертелен. Тут один из местных решил как-то мяска себе поджарить – на олеандровом вертеле. Так и не спасли. Дети тоже частенько гибнут, когда его семечки в рот тянут… И раз уж об этом зашла речь, то большое дерево вон там слева называется стрихниновое. Родом из Индии. Смертельно опасны все его части, но в особенности семена. А вон тот куст по соседству, с большими звездообразными листьями – клещевина, она тоже крайне ядовита. Но в малых дозах содержащиеся в его семенах вещества вполне успешно используются в медицине. Полагаю, вам все это известно, мистер Хаттер?

– Конечно, – кивнул Рик. – Экстракт клещевины широко применяется как средство, улучшающее функции памяти, а также как антибиотик.

На развилке Дрейк свернул вправо.

– И, наконец, тут у нас «Аллея бромелий», – объявил он. – На сегодняшний день известны порядка восьмидесяти разновидностей этого растения, среди которых, как вам наверняка известно, и хорошо знакомый всем ананас. Равно как и то, что бромелиевые – излюбленное прибежище великого множества разнообразных насекомых. Деревья вокруг нас – в большинстве своем эвкалипты и акации, но чуть дальше нам встретятся и такие более типичные представители тропического древесного мира, как охиа и коа, как можно догадаться по характерной формы опавшим листьям у нас под ногами.

– А зачем вы нам все это показываете? – спросила Дженни Линн.

– Вот именно, – поддержал ее Амар Сингх. – Лично меня больше интересуют новые технологии, мистер Дрейк. Как именно вы берете образцы столь разнообразных жизненных форм? Тем более, вы намекнули, что, в основном, вас интересуют формы, которые отличаются чрезвычайно малыми размерами. Бактерии, черви, насекомые и так далее. К примеру, сколько подобных биологических образцов вы добываете и обрабатываете за час? За день?

– Лаборатория ежедневно отправляет сюда грузовик, – ответил Вин, – чтобы забрать снятые с микроскопической точностью срезы почвы, определенные растения и вообще все, что наши лаборанты ни запросят. Так что вполне можете рассчитывать на то, что свежий материал для исследований будет поступать вам ежедневно, да и что в принципе вас обеспечат абсолютно всем необходимым для работы.

– Значит, каждый день приезжают? – уточнил Рик.

– Совершенно верно, около двух часов дня, мы лишь ненамного с ними разминулись.

Дженни вдруг присела на корточки.

– Что это? – спросила она, указывая пальцем в землю – на нечто вроде крошечного, не больше чем в ладонь, прямоугольного шатра, поставленного на плоскую бетонную коробочку.

– Ах да! – отозвался Дрейк. – Хвалю за наблюдательность. Здесь такое практически по всей территории раскидано. Это базовые станции. Для чего они, объясню позже. Вообще-то, если вы уже готовы ехать назад, то, полагаю, вам самое время узнать, чем же на самом деле занимается «Наниджен».

К машинам группа двинулась в обход, вокруг небольшого стоячего пруда с коричневой водой, над которой нависали широченные пальмовые листья и кроны невысоких бромелий.

– Пруд называется Пау Хана, – сообщил Дрейк. – «Дело сделано» по-местному.

– Довольно странное название для утиного пруда, – заметил Дэнни. – Тем более что он именно утиный. На том пути я заметил тут три или четыре утиных выводка.

– А вы заметили, что тут еще произошло? – спросил Винсент.

Мино отрицательно покачал головой.

– Что-то страшное?

– Это как посмотреть. Гляньте-ка вон на те ветки футах в трех над водой.

Все остановились, внимательно присматриваясь. Первой это увидела Карен Кинг.

– Серая цапля! – выдохнула она, кивая.

Над водой, возвышаясь над ней фута на три, застыла грязно-серая птица с длинным острым клювом и пустым туповатым взглядом. Взъерошенная, неопрятная, заторможенная – вид у нее был такой, будто ей все далеко до лампочки. Абсолютно недвижимая, она идеально сливалась с тенями пальмовой листвы.