Луиза Пенни - Стеклянные дома

– Значит, все это началось в девятнадцатом веке, – сказала Рейн-Мари, снова устремив взгляд на дагеротип. – Интересно почему.

– Non, – возразил Бовуар. – Non, non, non. Не в девятнадцатом, а в четырнадцатом.

– Семьсот лет назад? – удивилась Рейн-Мари.

– Да. У вас где-то был атлас.

Арман подошел к одной из полок в гостиной и достал большой том.

– У побережья Испании, между Испанией и Марокко, есть остров, – сказал Бовуар, листая страницы, пока не нашел нужную. – Он назывался Кобрадор.

Гамаш склонился над атласом:

– Но тут нет такого названия.

– Верно, название изменили. Но в прежние времена его называли именно так. Сюда отправляли жертв чумы. А также прокаженных, сумасшедших, детей, родившихся с отклонениями. Инквизиция высылала сюда подозреваемых в колдовстве. Оказаться на острове Кобрадор считалось страшнее сожжения на костре. По крайней мере, на костре умирали через несколько минут. А этих людей церковь приговаривала к вечным мукам. И здесь, – Жан Ги ткнул пальцем в остров на карте, – был ад.

Гамаш нахмурил брови:

– Но?..

Жан Ги кивнул:

– Но не каждый читает мелкий шрифт. Как это ни прискорбно для некоторых, не все высланные на остров умирали. Церковь и власти считали, что их убьет болезнь либо они сами перебьют друг друга. Такое, конечно, тоже случалось. Но потом наступили перемены. Все началось с женщин. Некоторые из них начали заботиться о детях. Выхаживать их. Растить.

– Колдуньи совершали мицву, [17] Мицва – предписание, заповедь в иудаизме. В обиходе мицва – всякое доброе дело, похвальный поступок. – сказал Арман.

– Это должно было озлобить инквизицию, – заметила Рейн-Мари.

– Борьба между своими закончилась, они стали помогать друг другу, – продолжил Жан Ги. – Построили дома, стали сеять зерно. Вдали от грязных городов многие больные чумой выздоровели.

– Замечательно, – сказал Гамаш. – В самом деле красивая история. На свой манер. Но какое это имеет отношение к кобрадору?

Он показал рукой на окно.

Существо простояло там почти сорок восемь часов, и жители деревни, так и не сумев привыкнуть к нему, ощущали все большее напряжение. У некоторых начали сдавать нервы. Начались споры. В бистро вспыхивали перепалки между закадычными друзьями. Из-за пустяков.

Раздражение можно было объяснить тем, что уже несколько дней в деревне не видели солнца. А казалось, будто несколько недель. Или даже целую вечность. Ноябрьское небо заволокли тучи. Время от времени шел дождь, снег с дождем. Влага проникала под одежду, под кожу, скапливалась в костях.

Но главная проблема была здесь – на увядающей траве деревенского луга.

Очень, очень далеко от испанского острова четырнадцатого века. Далеко от дома.

Стеклянный купол еще больше увеличился, мир кобрадора все рос, его территория увеличивалась, а их – словно ужималась.

– Некоторые из тех, что посильнее, вернулись на материк, – сказал Жан Ги. – Но они были искалечены болезнью, поэтому носили маски и перчатки. И длинные плащи с капюшонами.

– А зачем возвращаться? – спросила Рейн-Мари.

– Ради мести, – ответил Гамаш.

Месть – мощный мотиватор. Нередко берущий верх над здравым смыслом.

– Я тоже так подумал, – сказал Жан Ги, посмотрев на Гамаша. – Но нет. Они стали искать людей, которые изгнали их и прокляли. В основном священников, старших церковных чиновников. Магистратов. Даже принцев. Но как это ни невероятно, найдя их, они им не мстили. Просто преследовали. И это, конечно, не осталось безнаказанным.

– Что произошло? – спросил Гамаш.

– Я думаю, вы знаете. Я думаю, они знали, – ответил Бовуар. Ему не нужно было заглядывать в привезенные им распечатки. Он сомневался, что когда-нибудь сможет забыть прочитанное. – Первых забила до смерти толпа, принявшая этих людей за воплощение черной смерти. Но после гибели одного появлялся другой. Понемногу толпа стала замечать, что люди в черных мантиях и масках никому не приносят вреда. В них даже чувствовалось какое-то достоинство. Они не сопротивлялись. Они просто не сводили глаз с человека, которого преследовали, до тех пор, пока их не убивали.

Гамаш передвинулся в кресле и оглянулся через плечо на деревенский луг.

Такая преданность делу вызывала восхищение. Однако в ней чувствовалось какое-то безумие.

– Священники и власти не могли допустить, чтобы это продолжалось, – добавил Бовуар. – Они догадались, кто эти люди и откуда они появились. На остров Кобрадор отправили солдат, которые убили всех, кого там нашли.

Гамаш сделал резкий вдох. Даже через такое пространство и время он чувствовал их гнев и боль.

– Когда население узнало об этом, обрушился настоящий шквал дерьма, – сказал Бовуар.

Гамаш посмотрел на распечатки, совершенно уверенный, что там это описывается как-то по-другому.

– Фигуры в мантиях стали частью мифологии, – сказал Жан Ги. – Их назвали кобрадорами по названию острова. Но на фоне всего того безобразия, какое тогда творилось в Европе, история с кобрадорами была лишь интермедией. О них вскоре забыли.

– Однако полностью они не исчезли, – заметила Рейн-Мари.

– Non. Похоже, не все выходцы с Кобрадора были убиты. Некоторые избежали смерти. Говорят, что им помогли солдаты, которые не смогли заставить себя подчиниться приказу. Время от времени кобрадоры попадались на глаза людям, в основном в горных деревнях.

– И продолжали преследовать тех, кто совершил что-то ужасное, но остался безнаказанным? – спросил Гамаш.

– Похоже на то.

– И таким образом кобрадоры стали сборщиками долгов.

– Нет, это только современная интерпретация. «Кобрадор» буквально означает «коллектор». Этим они и занимаются. Взысканием долгов. Однако в деревнях они считаются чем-то иным. Воплощенной Совестью.

Часы в зале суда показывали начало шестого.

Все другие слушания этого дня уже закончились. Из коридора доносились звуки шагов, гул голосов, иногда окрики. Адвокаты, которые только что вели словесные баталии друг с другом, теперь приглашали коллегу выпить за уличным столиком в ближайшей пивной.

Атмосфера в зале, где вела процесс судья Корриво, была тяжелая. Удушающая. Все жаждали поскорее оказаться на свежем воздухе и под солнцем. Вырваться из этих стен, забыть об истории, которая становилась все более пугающей.

Оставалось только задать последний вопрос и выслушать ответ.

– Старший суперинтендант Гамаш, – сказал прокурор. На сей раз в его голосе не слышалось ни напыщенности, ни помпезности. Впервые за весь день он не хорохорился и не актерствовал. Голос его звучал тихо, мрачно. – Вы пришли к какому-нибудь заключению на основании тех данных, которые вам предоставил о кобрадорах инспектор Бовуар?