Ребекка Кантрелл - Невинные

Кардинал похлопал его по руке.

– Это мой грех, не твой. Я охотно приму сие бремя, дабы ты был одесную от меня в грядущей битве.

Рун лежал недвижно, постигая слова Бернарда, желая поверить им, но понимая, что так поступать было негоже. Сел, ощутив, что мышцы и жилы вновь окрепли. Большинство ран тоже затянулись. Он медленно набрал в грудь воздуха, чтобы утихомирить разбушевавшийся рассудок.

Бернард протянул руку, показав знакомый потертый серебряный серп.

Карамбит Руна.

– Если ты достаточно оправился, – произнес кардинал, – то можешь присоединиться к нам в предстоящем сражении. Дабы свершить возмездие тем, кто обошелся с тобой столь жестоко. Ты упомянул женщину.

Рун принял оружие, отводя глаза перед проницательным взглядом кардинала, слишком пристыженный, чтобы произнести сейчас хотя бы ее имя. Пальцем попробовал остроту лезвия.

Его похитила Элисабета.

Как же Бернард нашел его снова?

Тишину разрушил настойчивый звон набата.

Вопросы могут и подождать.

Бернард пересек покой в сполохе алой сутаны и снял со стены свой древний меч. Рун встал, удивленный тем, каким легким стал, испив крови, будто запросто мог взлететь. Он покрепче ухватил собственное оружие, кивнул Бернарду, подтверждая, что достаточно окреп для сечи, и оба сорвались на бег. Промчались через сверкающие полированным деревом залы папских апартаментов и выскочили через их бронзовые передние двери на площадь.

Чтобы избегнуть взглядов горстки людей, оказавшихся на открытой площади, Рун вслед за Бернардом скользнул в сумрачное убежище колоннады Бернини, обрамляющей площадь. Массивные колонны тосканского ордера по четыре в ряд скроют их стремительное продвижение. Бернард присоединился к отряду других сангвинистов, в тени дожидавшихся кардинала. Всей группой они двинулись вдоль изгиба колоннады ко входу в Священный город.

Достигнув ограды высотой по пояс, отделяющей город-государство Ватикан от территории Рима, Рун окинул взглядом ближайшие кровли, по совместному видению с Элисабетой помня, как она перепрыгивала с крыши на крышу.

Отчаянный вопль автомобильного клаксона заставил его опустить взгляд к брусчатке улицы, ведущей сюда.

В пятидесяти ярдах от них небольшая женская фигурка бежала посредине Виа делла Кончилиационе, припадая на одну ногу. Хотя волосы у нее стали куда короче, Корца без труда признал Элисабету. Белый автомобиль резко вильнул, чтобы не наехать на нее.

Она даже бровью не повела, сосредоточившись на том, чтобы добраться до площади Святого Петра.

А следом за ней скакала и бежала дюжина стригоев.

Руна снедало желание выскочить из колоннады и ринуться к ней, но Бернард положил ладонь ему на руку, удержав на месте.

– Стой, – предупредил кардинал, будто прочел его мысли. – На этой улице и в домах люди. Они увидят сражение и обо всем узнают. Мы должны отстоять века секретности. Пусть бой сам придет к нам.

Следя за происходящим, Рун прочел боль по поджатым губам Элисабеты, по ее испуганным взглядам через плечо. Он помнил ту же панику, испытанную им, когда смотрел ее глазами.

Она не ведет эту свору – она удирает от нее.

Несмотря на все, что она учинила с ним и с невинными жительницами города, он ощутил, как у него в груди вздымается волна инстинктивного желания заступиться за нее. Пальцы Бернарда сжали его плечо крепче – возможно, он ощутил, как Рун подался вперед, готовый ринуться на защиту.

Элисабета наконец добралась до конца улицы. Остальные стригои почти наступали ей на пятки. Не замедляя шага, она перескочила через низкий заборчик, обозначающий границы Ватикана, приземлившись в полуприседе лицом к рычащей своре. И осклабилась, с издевкой обнажив клыки.

– Доберитесь до меня, если посмеете.

Свора резко осадила перед самым рядом столбиков забора. Пара-тройка упырей сделали осторожный шаг вперед и тут же отпрянули, ощутив подтачивающую их силы святость земли по эту сторону. Они хотели до нее добраться, но осмелятся ли вторгнуться в Ватикан, чтобы схватить ее?

Однако опасаться им здесь приходилось не только святой земли.

Отряд сангвинистов подстерегал их, стоя по обе руки от Руна и Бернарда недвижно, будто статуи среди колонн. Если стригои ступят в город, тварей увлекут в этот сумеречный лес камня и перебьют всех до единой.

Элисабета попятилась от забора, но слишком сильно оперлась на травмированную ногу, лодыжка все-таки не выдержала, и она рухнула на мостовую.

Этот признак слабости стал искусом, устоять перед которым стригои не смогли. Будто львы, набрасывающиеся на раненую газель, свора ринулась вперед.

Вырвавшись из хватки Бернарда, Рун выскочил на открытое место. Он мчался к Элисабете, повинуясь инстинкту, как и стригои. И подскочил к ней в тот самый миг, когда вожак стаи – исполин с узловатыми мускулами, покрытый черно-синими татуировками, – перескочив через забор, приземлился по другую сторону от графини, ощерив зубы.

Его примеру последовали другие стригои, хлынувшие через ограду.

Схватив Элисабету за руку, Рун начал отступать к колоннаде, волоча ее за собой в надежде заманить свору в каменный лес.

Вожак рявкнул приказ, и не в меру ретивый вурдалак устремился вперед.

Рывком одной руки Рун швырнул Элисабету к колоннаде, будто тряпичную куклу, а второй взмахнул своим карамбитом. Серебряный клинок рассек воздух, а затем плоть. Юный изверг отлетел прочь, зажимая рассеченное горло, пузырящееся утекающими кровью и воздухом.

Остальные стригои ринулись на отступающего Руна, чтобы у края колоннады напороться на Бернарда и остальных сангвинистов.

Между колоннами разыгралось короткое сражение. Впрочем, для своры, пойманной врасплох и ослабленной святой землей, это оказалось резней. Несколько тварей сумели вырваться живыми, перепрыгнув забор и рассыпавшись по улицам, будто клопы, удирающие и от боя, и от солнца.

Рун оказался лицом к лицу с исполинским вожаком. На его голой груди была вытатуирована картина Иеронима Босха – адский пейзаж погибели и терзаний, оживший, как только мышцы упыря напружинились, поднимая тяжелый меч.

Оружие Руна казалось в сравнении со стальным клинком ничтожно малым.

Будто понимая это, великан глянул на противника со злобным пренебрежением и с ходу обрушил меч ему на голову, чтобы рассечь Руна пополам.

Но святость замедлила движения стригоя, дав Руну время поднырнуть под руку неприятеля. Повернув крюк карамбита вверх, он вспорол твари живот, а вслед за тем и гротескное полотно, после чего оттолкнул труп прочь.

Выпотрошенный гигант повалился к краю колоннады, в падении выставив одну руку на свет – на солнечный свет. Конечность тотчас вспыхнула. Другой сангвинист помог Руну утащить тело в тень и затушить пламя, пока оно не привлекло нежелательное внимание.