Ричард Ллойд Пэрри - Пожиратели тьмы: Токийский кошмар

– Отвратительное место, – вспоминала Луиза. – Мы были просто в шоке. Мы заглянули в гостиную, там на диване неподвижно сидели два человека. А в комнате мы нашли Кристу, которая делала себе прическу. Она намазывала волосы толстым слоем липкого масла, похожего на жир. Все постояльцы курили марихуану, и в комнате ужасно воняло. Сквозь дым почти ничего не было видно.

Занавески на окне крошечной комнатки отсутствовали, и Люси и Луизе пришлось завесить его саронгами, чтобы спрятаться от утреннего солнца. Впрочем, не сказать, что там было так уж светло; единственное, что виднелось из окна, – бетонная стена соседнего дома. На дешевых матрасах не было простыней, зеркало треснуло, а напольный унитаз в ванной просто не поддавался описанию. На превращение «помойки» в пригодное для жизни место с помощью постеров, открыток, свечей, занавесок, ушла вся первая неделя жизни девушек в Токио. В более убогом месте им еще не приходилось жить.

Большую часть следующего дня они проспали, сраженные жарой и сменой часовых поясов. А вечером в пятницу поехали в Роппонги на арендованных велосипедах, почти не сомневаясь, что найдут работу. Криста, которая сама работала хостес, дала им названия нескольких клубов, но подруги никак не могли их найти. Тут к ним подошел симпатичный молодой японец и спросил, может ли он им помочь.

– Вы ищете работу? – уточнил он.

Не интересует ли их профессия хостес? Если они пойдут с ним, пообещал японец, он познакомит их с нужными людьми.

Люси и Луиза с опаской пошли за новым знакомым по Аутэмоут-Ист-авеню и завернули в одно из зданий с неоновыми вывесками. В первом клубе вакансий не оказалось, но во втором подруг встретили радушно. Молодой провожатый явно хорошо знал менеджера, хмурого мужчину по имени мистер Ниши. Управляющий оглядел девушек с ног до головы, задал несколько элементарных вопросов – возраст, национальность, где остановились, – и тут же предложил им работу. Через несколько дней после приезда в Японию Люси и Луиза уже трудились в качестве хостес в маленьком ночном клубе Роппонги под названием «Касабланка».

Если не знать, что именно ищешь, то можно тысячу раз пройти мимо и даже не заметить клуб «Касабланка». Он расположился в коричневом неприметном здании. С улицы единственным признаком его существования служила длинная вертикальная вывеска, где встречались и более экзотичные и интригующие названия: «Раки-раки», «Гей артс стейдж» и «Севенс хэвен» – один из самых больших стрип-клубов, пылающий неон которого выделялся среди прочих на фасаде. Заведение «Касабланка» находилось на шестом этаже. Лифт поднимал гостей к массивной, обитой кожей двери с медной дощечкой с названием клуба.

За дверью открывалась тускло освещенная комната примерно 6 на 18 метров. Слева за невысокой барной стойкой поблескивали ряды бутылок. Справа на возвышении стояли синтезатор и экран с колонками для караоке. Вдоль стен располагались бледно-голубого цвета диваны с креслами и двенадцать низких столиков. На стенах с трудом угадывались фотографии и картины в рамах.

Мужчина азиатской внешности и неопределенного возраста усаживал клиента за один из столиков, на котором стоял замысловатый стеклянный сифон с водой. Приносили ведерко со льдом, пару металлических щипцов и широкий графин с виски – приспособления и ингредиенты для приготовления мидзувари, смеси виски с водой, традиционного напитка «белых воротничков». Несмотря на признаки роскоши – кожаная дверь, официанты и бармен в черных галстуках-бабочках, – настоящим шиком здесь и не пахло. Виски в графине был дешевым и отвратным, синтезатор – примитивным и работающим через раз, сифон, которым владельцы силились впечатлить гостей, с трудом выдавливал каплю воды. Клуб пытался создать обстановку томной роскоши, однако выглядел скорее простецким, чем изысканным, с унылой претенциозностью лаунжа второго класса на недорогом круизном лайнере, убыточного казино в Лас-Вегасе или английского сельского клуба 1970-х. Казалось, вот-вот появится официант с блюдом кубиков ананаса и чеддера, проткнутых шпажками.

Но заведение находилось в Японии, и для местных обладало магической привлекательностью. А причина этой привлекательности размещалась за двумя столиками у бара: иностранные хостес, причем большинство, хоть и не все, европейской внешности.

– Место было довольно мрачное и вызывало странные чувства, – рассказывал Хадзимэ Имура [10] Псевдоним. – Примеч. авт. , издатель, который пару раз заходил в «Касабланку», когда там работала Люси. – Там царила атмосфера тайны и недосказанности. Зал темный, в черных и синих тонах, темные столы со стульями. Слишком горластый певец с Филиппин. Хозяин среднего возраста, несколько официанток, возможно, филиппинок или азиаток. Около десяти девушек-хостес разного цвета кожи – европейки, израильтянки или вроде того.

Когда клиент принимал свою дозу мидзувари, менеджер подавал сигнал сотрудницам-иностранкам за столиком. Две из них поднимались и подходили к клиенту, и начиналось обслуживание.

Что именно подразумевала должность хостес? Для западных ушей определение звучит неестественно и почти неприлично, едва ли лучше «эскорта», – оно наводит на мысли о дешевых духах и грязных подвалах в Сохо или на Таймс-сквер.

– Мы просто в осадок выпали, когда услышали, – призналась Сэм Берман, которой Люси позвонила через несколько дней после прилета в Токио. – Что значит «хостес»? Мне показалось, Люси немного нервничала во время нашего разговора. Думаю, ей было неловко, потому что раньше она говорила нам одно, а на деле оказалось совсем другое, и мы забеспокоились. А она меньше всего хотела тревожить родных.

Софи полагала, что в обязанности сестры входило «улыбаться гостям и смеяться над их глупыми шутками. Никаких: „Покажи сиськи“ и „Сколько берешь за час?“. Это совсем другое». Впоследствии, когда вопрос о сути профессии хостес стали обсуждать в британских бульварных газетах, Софи придумала объяснение для скептически настроенных журналистов: «Единственное отличие между обслуживанием в „Бритиш эйруэйз“ и в „Касабланке“ – это высота».

Месяцы спустя Тим Блэкман получил длинное душевное письмо от одного милого пожилого джентльмена по имени Ихиро Ватанабэ [11] Псевдоним. – Примеч. авт. , постоянного клиента «Касабланки». Он выражал свою обеспокоенность исчезновением Люси и пояснял: «Этот клуб совсем не такой, каким его описывает недобросовестная пресса, которая питается вульгарными сплетнями и опирается только на беспочвенные домыслы. Работа вашей дочери заключалась лишь в том, чтобы зажечь клиенту сигарету, смешать для него виски с водой, спеть вместе в караоке и поддерживать беседу. Вот и все и ничего больше, именно так, как она говорила матери: „Что-то вроде официантки“. – И дальше японец добавлял аккуратным почерком: – Я пишу не для того, чтобы самому покрасоваться, я действительно хочу защитить честь вашей дочери!»