Энн Перри - Безмолвный крик

Необходимо было установить с Рисом контакт. Приходилось брать инициативу на себя – так тому и быть. Эстер шагнула в зону, где он, предположительно, видел ее хотя бы краешком глаза.

– У вас интересная подборка книг, – непринужденно заметила она. – Вы когда-нибудь путешествовали?

Он повернул голову и пристально посмотрел на нее.

– Я знаю, вы не можете говорить, но можете кивнуть, – продолжила она. – Так путешествовали?

Рис едва заметно покачал головой. Эстер еще видела враждебность в его глазах, но общение уже началось.

– А собираетесь, когда вам станет лучше?

Какая-то дверца внутри его захлопнулась. Эстер ясно видела эту перемену, хотя она была почти неуловимой.

– Мне довелось побывать в Крыму, – начала мисс Лэттерли, не обращая внимания на то, что он замкнулся. – Во время войны. Конечно, в основном я видела поля сражений и госпитали, но случалось, что наблюдала жизнь народа, знакомилась с местностью. Мне казалось необычным, почти диким, что вокруг цветут цветы и происходят самые простые вещи, когда мир переворачивается вверх ногами, а люди убивают друг друга и гибнут вокруг сотнями. Думаешь, что все вокруг должно остановиться, но, конечно, этого не происходит.

Эстер посмотрела на Даффа, и он не отвел взгляда, хотя она заметила в нем злость. Эстер была уверена, что именно злость, а не страх.

Она перевела взгляд на его сломанные шинированные руки, лежащие на покрывале. Кончики пальцев, выглядывающие из-под бинтов, казались хрупкими и чувствительными. Ногти – правильной формы, за исключением одного, почти сорванного. Должно быть, повредил, когда дрался за свою жизнь… и за жизнь отца, наверное. Что он об этом помнит?

Какое страшное знание таится за его молчанием?

– Я познакомилась с несколькими турками – обаятельными и очень интересными людьми, – продолжала Эстер, словно Рис выразил желание послушать ее. Она описала молодого человека, помогавшего ей в госпитале, и рассказала о нем довольно подробно, вспоминая все больше и больше по ходу своего повествования. А то, что не могла припомнить, придумывала.

За целый час она только один раз заметила след улыбки на его губах. Что ж, по крайней мере, он действительно слушал. В какой-то момент их объединила мысль или чувство.

Позже Эстер принесла бальзам и собиралась помазать струпья на лице, которые сохли и могли потрескаться, причинив боль. Она протянула руку, и в тот момент, когда ее палец коснулся щеки, он дернул головой, тело его напряглось, глаза потемнели и сердито сверкнули.

– Больно не будет, – пообещала Эстер. – Это помогает избежать появления трещин.

Рис не шевелился. Мускулы напряглись, грудь и плечи окаменели; должно быть, прикосновение отозвалось болью в ушибах, покрывавших, по словам доктора Райли и доктора Уэйда, его тело.

Эстер убрала руку.

– Ладно. Ничего страшного. Я попытаюсь позже; возможно, вы передумаете.

Она вышла и спустилась на кухню, чтобы принести больному что-нибудь из еды. Может, повар приготовил яйца всмятку или легкий заварной крем… По мнению доктора Уэйда, пациент достаточно оправился, чтобы принимать пищу, и надо его к этому поощрять.

У поварихи, миссис Крузье, оказался целый выбор подходящих блюд – либо уже готовых, либо таких, что готовятся быстро. Она предложила мясной бульон, яйца, рыбу на пару́, хлеб, масляный пудинг, запеченный заварной крем и холодного цыпленка.

– Как он, мисс? – спросила повариха с тревогой на лице.

– Похоже, еще очень плохо, – честно ответила Эстер. – Но мы должны надеяться на лучшее. Наверное, вы знаете, какие блюда ему нравятся?

Лицо миссис Крузье просветлело.

– О да, мисс. Конечно, знаю. Очень любит холодное седло барашка или тушеного зайца.

– Я дам вам знать, когда он сможет есть такую пищу. – Эстер выбрала вареные яйца и заварной крем.

Вернувшись, она обнаружила, что у больного сменилось настроение. Он с великой готовностью позволил усадить себя и съел больше половины принесенной пищи. И это невзирая на то, что любое движение явно причиняло ему сильную боль. Риз тяжело дышал, и на лице выступил пот. Все тело сразу стало влажным и холодным, а чуть позже его стало тошнить.

Эстер делала все, что могла, но этого было недостаточно. Ей пришлось просто стоять рядом и беспомощно смотреть, как он борется с волнами боли, как его глаза наполняются отчаянием и мольбой, как ему хочется хоть какого-то облегчения и покоя. Протянув руку, она взяла его за кончики пальцев, не обращая внимания на синяки, переломы и ободранную кожу, и сжала их, словно не отпуская Риса туда, куда он от нее ускользал.

Пальцы его вцепились в ее ладонь с такой силой, что Эстер подумала: «Когда он отпустит мою руку, на ней тоже останутся синяки».

Полчаса прошло в молчании, потом его тело наконец начало понемногу расслабляться. Пот стекал у него со лба и каплями собирался на губе, но плечи свободно лежали на подушке, а пальцы разжались.

Эстер смогла убрать руку, сходила за куском ткани и вымыла ему лицо.

Рис улыбнулся ей. То было лишь слабое движение губ и мягкость во взгляде, но он действительно улыбнулся.

Улыбнувшись в ответ, Эстер ощутила, как у нее сжалось горло. Так мог смотреть на нее молодой мужчина, каким он, в общем-то, и был до того ужасного нападения.

Наступившей ночью Рис не ронял колокольчик, чтобы вызвать ее; тем не менее она сама дважды вставала, чтобы проверить подопечного. В первый раз нашла его в беспокойной дреме, постояла и потихоньку вышла, решив не будить. Во второй раз больной не спал и услышал, как она открыла дверь. Он лежал и смотрел на нее. Эстер не взяла свечу, подумав, что достаточно будет огня в камине. В комнате стало прохладнее. Глаза Риза в потемках казались пустыми.

Эстер улыбнулась ему.

– Думаю, пора разжечь огонь, – спокойно сказала она. – Скоро прогорит.

Он слабо кивнул и стал наблюдать, как она ходит по комнате, убирает щиток перед камином и ворошит угли, чтобы зола просыпалась через решетку. Над непотухшими углями она очень осторожно сложила кучку из маленьких тлеющих угольков и подождала, пока они займутся робкими язычками пламени.

– Разгорелось, – сообщила Эстер просто для того, чтобы поддержать общение, и, оглянувшись, увидела, что Рис все так же смотрит на нее. – Замерзли? – спросила она.

Он несмело кивнул; лицо его было печально. Эстер подумала, что если он и замерз, то лишь слегка.

Дождавшись, пока огонь запылает, она добавила угля, соорудив кучу, которой должно было хватить до утра. Потом, подойдя к кровати, повнимательнее взглянула на больного, пытаясь по выражению лица определить, чего ему хочется, в чем он нуждается. Казалось, физические боли у него не усилились, но по глазам и по области вокруг рта угадывалось какое-то желание. Ему хочется, чтобы она осталась? Или ушла? Если спросить об этом напрямую, будет ли это тактично? Ей нужно вести себя деликатно. Он так страдает. Что же с ним произошло? Что довелось увидеть?