Петер Бранг - Россия неизвестная: История культуры вегетарианских образов жизни с начала до наших дней

Трудно приходилось Чернышевскому с некоторыми из местных обычаев в еде. В письме от 9 июля 1875 г. он делится следующими впечатлениями: «Относительно стола мои дела давно стали совершенно удовлетворительны. Здешние русские позаимствовались кое—чем в своих гастрономических понятиях от якутов. Особенно нравится им поедание коровьего масла в неимоверных количествах. С этим довольно долго не мог я сладить: кухарка считала необходимостью подать масло во всякие блюда мне. Я переменял этих старух (.) не помогали перемены, каждая следующая оказывалась в кормлении меня маслом непоколебима в якутском кухонном правоверии. (.) Наконец отыскалась старуха, жившая когда—то в Иркутской губернии и имеющая на коровье масло обыкновенный русский взгляд» 14.

В том же письме есть и заслуживающее внимания замечание об овощах: «В прошлые годы я по своей беспечности оставался небогат овощами. Здесь они считаются более роскошью, лакомством, нежели необходимою составною частью пищи. В нынешнее лето мне случилось не забыть принять меры, чтобы у меня было столько овощей, сколько нужно по моему вкусу: я сказал, что покупаю всю капусту, все огурцы и т. п., сколько будет у здешних огородниц для продажи. (.) И я буду снабжен овощами в количестве, без сомнения, превышающем мои надобности. (.) Есть у меня и другое занятие такого же характера: собирать грибы. Само собою разумеется, что дать бы какому—нибудь якутскому мальчику две копейки, и он набрал бы в один день больше грибов, чем сумею я в целую неделю. Но для того, чтобы шло время на открытом воздухе, брожу по опушке леса в тридцати шагах от моего дома и собираю грибы: их здесь много» 15. В письме от 1 ноября 1881 г. Чернышевский дает обстоятельную информацию о собирании и сушении разных сортов грибов 16.

18 марта 1875 г. он так вспоминает о положении с овощами в России: «Я „русский“ здесь для людей, которые не менее русские, чем я; но „русские“ начинаются для них с Иркутска; в „России“ – вообрази: дешевы огурцы! И картофель! И морковь! А здесь овощи недурны, правда; но чтобы выросли они, за ними ухаживают, как в Москве или Петербурге за ананасами. – Хлеб родится хорошо, даже пшеница» 17.

И еще одна цитата из длинного письма от 17 марта 1876 г.: «Ты сомневаешься, мой друг, в том, действительно ли я живу здесь хорошо. Напрасно сомневаешься. (.) Кушанья у меня – не французской кухни, правда; но ты помнишь, я терпеть не могу никаких блюд, кроме как простого русского приготовления; ты сама была принуждена иметь заботу, чтобы повар готовил для меня какое—нибудь русское кушанье, и кроме этого блюда я не ел за столом почти никогда, почти ничего. Ты помнишь, когда я бывал на пирах с гастрономическими блюдами, я оставался за столом вовсе не евши ничего. А теперь мое отвращение к изящным блюдам дошло до того, что я положительно не могу выносить ни корицы, ни гвоздики. (.)

Я люблю молоко. Да оно и хорошо действует на меня. Молока здесь мало: коров много; но кормят их плохо, и здешняя корова дает молока чуть ли не меньше, чем коза в России. (.) А в городе у них так мало коров, что им самим недостает молока. Потому после своего приезда сюда, месяца четыре или больше, я жил без молока: нет ни у кого на продажу; у всех для самих себя недостает. (Я говорю о свежем молоке. В Сибири морозят молоко. Но оно не имеет уже вкуса. Мороженого молока здесь – сколько угодно. Но я не могу пить его)» 18.

В письме от 3 апреля 1876 г. ссыльный сообщает: «Например: здесь есть сардинки, здесь много разных консервов. Я сказал: „много“, – нет, количество их не велико: богатых людей здесь нет; и кто имеет хорошие выписные из Якутска товары в своем домашнем запасе, расходует их экономно. Но недостатка в них никогда не бывает. (.) Например, однажды понравились мне за чаем в гостях какие—то крендели московского, оказалось по спросу о них, печенья. Можно иметь их? – „Извольте!“ – „Сколько?“ – Оказалось, что набирается фунтов 12 или 15, которые могут быть отданы мне. (…) А пока я съем 12 фунтов печенья с моим чаем. (…) Совсем иной вопрос: съел ли [я] эти фунты печенья и выписал ли себе продолжение той же приятности? Разумеется, нет. Неужели я могу в самом деле интересоваться подобными пустяками?»

С вопросами питания Чернышевский на самом деле иной раз обходится довольно небрежно. Иллюстрация тому – «история с лимоном», которая, как уверяет сам рассказчик, «знаменита в Вилюйске». Подарили ему два свежих лимона – крайняя редкость в этих местах, – он же, положив «дары» на подоконник, запамятовал о них совершенно, в итоге лимоны засохли и заплесневели; в другой раз ему присылают на какой—то праздник печенье с миндалем и тому подобным. «Штука эта была в несколько фунтов». Чернышевский положил большую часть в ящик, где хранился сахар и чай. Заглянув в тот ящик через две недели, он обнаружил, что то печенье было мягкое, нежное, и всё заплесневело. «Смех» 19.

Чернышевский старается компенсировать нехватку овощей собиранием лесных плодов. Сыну Александру он пишет 14 августа 1877 г.: «Овощей здесь очень мало. Но какие можно достать, буду есть. Впрочем, их недостаток и неважен благодаря тому, что здесь растет брусника. Через месяц она созреет, и я буду постоянно употреблять ее» 20. А 25 февраля 1878 г. он сообщает А. Н. Пыпину.: «Я знал, что у меня скорбут. Я ел бруснику, когда мог доставать. Я ел ее пудами» 21.

Следующее сообщение относится к 29 мая 1878 г.: «Вчера я совершил гастрономическое открытие. Здесь очень много смородины. Иду я между кустами ее и вижу: она цветет. (.) А с другого отростка лезет мне прямо в губы другой гроздик цветков, окаймленный молоденькими листками. Я и попробовал, вкусно ли будет все это вместе, цветки с молоденькими листками. И съел; мне показалось: это походит вкусом на салат; только много нежнее и лучше. Салата я не люблю. Но это понравилось мне. И обглодал я куста три смородины. – Открытие, которому едва ли поверят гастрономы: смородина – это самый лучший сорт салата» 22. 27 октября 1879 г. – подобная же запись: «Сколько собирал я в это лето смородины, превосходит всякую меру и вероятность. И – вообрази: грозды красной смородины до сих пор держатся на кустах; иной день мерзлые, иной день снова оттаявшие. Мерзлые очень вкусны; совсем не тот вкус, как у летних; и по—моему, лучше. Если б я не был до чрезвычайности осторожен в пище, я объедался б ими» 23.

Кажется трудным совместить письма Чернышевского, адресованные его близким, со свидетельствами из книги Вл. Бе—ренштама и с сообщением Могиловой о вегетарианском образе жизни писателя, относящимся к последнему году ссылки. Но, может быть, все же это возможно? В письме от 15 июня 1877 г. находим следующее признание: «… я охотно признаю неизмеримое превосходство всякой кухарки надо мною во всяких вопросах кухонного искусства: – я не знаю его и не могу знать его, потому что для меня тяжело видеть не только красное сырое мясо, но и мясо рыбы, сохраняющей свой натуральный вид. Мне жалко, почти стыдно 24. Ты помнишь, всегда я ел за обедом очень мало. Ты помнишь, я наедался досыта всегда не за обедом, а раньше или после, – наедался хлебом. Мне неприятно есть мясо. И это было у меня с детства. Я не говорю, что мое чувство хорошо. Но таково оно от природы» 25.