Фируз Казем-Заде - Борьба за влияние в Персии. Дипломатическое противостояние России и Англии

Гренвилль ответил, что шах встретит сердечный прием и с удовлетворением принято известие о его поддержке английского капитала для развития такой богатой от природы страны, как Персия.

Шах был, несомненно, заинтересован в привлечении британского капитала в Персию, ожидая для себя большой прибыли. Он также с детским любопытством интересовался Европой, которая заменила Индию в сознании персов как земля чудес и богатства. Он также надеялся получить от Англии гарантии территориальной целостности Ирана, которой угрожало недавнее утверждение России в Закаспии. Персия надеялась получить от России при посредничестве Англии формальные уверения в том, что персидская территория не подвергнется вторжению.

В мае 1873 г. шах в сопровождении мирзы Хосейн-хана, великого визиря, множества чиновников и слуг, своей любимой жены Анис од-Дойлы с несколькими служанками, доктора Джозефа Диксона, своего английского врача, приехал в Россию. В Энзели шах был встречен князем Меншиковым, выступавшим как представитель царя. В течение краткой остановки на несколько дней в Москве шах столкнулся с беспорядками в своем походном гареме.

Кто-то говорил, что персидские женщины хотели развлечь себя, ходить в театры и открыть лица. Другие рассказывали, что возникло затруднение с приемом жены шаха при иностранных дворах. Был вызван великий визирь, и он убедил шаха отослать всех женщин назад в Тегеран, под надзором высокого духовного лица и трех-четырех фанатиков, которые ели только то, что взяли с собой.

Анис од-Дойлы никогда не простила этого мирзе Хосейн-хану. Она превратилась в одного из самых ожесточенных и упорных его врагов. Ее дом стал центром политических интриг и пропаганды, направленных против великого визиря и всех его действий. В Санкт-Петербурге шах был встречен царем Александром II, который сопроводил его к Зимнему дворцу, где он был размещен. Царь наградил своего гостя орденом Святого Андрея Первозванного. Благодаря Александра за оказанную честь, Насреддин выразил свою теплую дружбу к императору и свое заветное желание сердечных отношений между двумя странами. Император, после принятия дружественных уверений шаха, обратился к М. Ямасову, русскому переводчику, и выразил через него свое сожаление, что есть в Персии некоторые лица, которые не слишком дружественно расположены к России. Эта речь очень смутила шаха и еще больше великого визиря, который почувствовал, что намек императора более всего относился к нему.

Пребывание шаха в Санкт-Петербурге состояло из двух частей: одна была великолепно организована, приятна и публична, другая неприятна, но носила частный характер. Русское общество, собиравшееся для приемов и обедов в честь шаха, глумилось над ним. После посещения обеда, данного принцем Ольденбургским, военный министр Д.А. Милютин, комментируя манеру поведения Насреддина за столом, написал в своем дневнике: «Кажется, правитель Персии абсолютно незнаком с европейскими манерами; нам приходится начать его образование и даже учить его, как сидеть за европейским столом».

За кулисами были проведены серьезные переговоры между шахом, мирзой Хосейн-ханом и князем А.М. Горчаковым, канцлером России. Горчаков выразил недовольство концессией, заявив, что она нарушит персидскую независимость. Шах ответил Горчакову, что его страна не может остаться без железных дорог, строительство которых требует привлечения иностранных компаний. Он предложил русскому канцлеру помочь в этом деле. Горчаков заверил шаха, что он попробует найти компанию, подходящую для этой цели. Возможность, которая внезапно открылась перед Россией, не была упущена опытным дипломатом. Министерство иностранных дел немедленно представило предпринимателя, желающего вложить капитал в Иран, – отставного русского генерала барона фон Фалькенгагена, который прибыл, снабженный наилучшими рекомендациями. Он был приглашен в Тегеран обсудить условия контракта.

Так всего лишь несколькими словами шах обрек себя на разрыв контракта с Рейтером и передачу по крайней мере части концессии русскому подданному. Горчаков одержал легкую, но внушительную победу.

Путешествуя через Германию и Бельгию, Насреддин-шах достиг Лондона 18 июня. Британское правительство, помня о русской угрозе в Центральной Азии, надеялось установить с Ираном более близкие отношения. Поэтому шах был принят с большой помпой; в основном его принимал принц Уэльский, будущий король Эдуард VII.

Были смотры войск, приемы, вечера в загородных домах и визит в Виндзор, где королева Виктория, «возбужденная и взволнованная великим событием того дня», приветствовала шаха «у подножия парадной лестницы».

Украшенный великолепными рубинами и изумрудами, шах выглядел внушительно, когда его ввели в зал государственных приемов, чтобы наградить орденом Подвязки. Шах наградил королеву орденом Льва и Солнца.

За столом не было никаких неприятных инцидентов, королева отметила только в своем дневнике, что «шах ел фрукты все время завтрака… и выпил много ледяной воды».

Пока шах получал удовольствие от путешествия, мирза Хосейн-хан, обеспокоенный прямолинейностью русских, стремился получить британские гарантии территориальной целостности Персии. Он узнал от Гренвилля, что было только соглашение 1834 г. между Британией и Россией, основанное на искреннем желании двух правительств поддерживать внутреннее спокойствие, независимость и целостность Персии. Но во время визита ни шах, ни его премьер-министр не преуспели в превращении дружеских заверений, которые они слышали в Лондоне, в гарантии поддержки. Британский интерес к Ирану, казалось, вошел в противоречие с готовностью ее правительства защищать свой интерес. Персам пришлось покинуть Англию в крайнем смущении. Будет ли Англия защищать права Рейтера против давления русских?

В этом не могло быть сомнения. Шах был на пути домой, когда 10 июля 1873 г. Гренвилль имел беседу с русским послом Ф.Я. Брунновым, в которой сказал, что концессия Рейтера «была сделана вопросом государственного значения» в Санкт-Петербурге. Гренвилль должен был предполагать, что русские видели в концессии британское стремление нарушить равновесие сил в Персии. Он уверил Бруннова, что это исключительно частное предприятие, что многие британские капиталисты заняты в бизнесе по всему миру «и что политика нашего Правительства состоит не в том, чтобы вмешиваться в их дела». Английское правительство, отметил Гренвилль, указало это и барону Рейтеру, и персидскому посланнику в Лондоне, мирзе Малькам-хану.

Гренвилль, возможно, надеялся произвести впечатление на русское правительство незаинтересованностью британских властей в концессии Рейтера и смягчить опасения России. Россия готовилась к соревнованию с могущественной Англией, уже были приняты решения о Рейтере, Насреддин-шахе и его премьер-министре мирзе Хосейн-хане. Первый должен быть выдворен из Персии, второй – получить урок, третий – свергнут.