Эдмунд Гуссерль - Избранные работы

Но мы уже сделали слишком много уступок оспариваемой точке зрения, поскольку мы вместо объективных представлений, которые только и имеют здесь решающую силу, привлекли к обсуждению только субъективные. Применительно к значениям, естественно, совершенно не может идти речь об изобразительном отношении к вещам, разве что их смешивают, неоднократно [уже] обсуждавшимся образом, с составными частями субъективных феноменов; или термин отображение используется в таком же переносном смысле, как и в математических дисциплинах, чтобы тем самым обозначить отношения взаимного соответствия, здесь, следовательно, между частями значения и, соответственно, интендированными частями вещи. А требование, что, по крайней мере, отдельным значениям должны соответствовать, с другой стороны, части или позитивные моменты вещи, к которым они специально относятся, говоря точнее, которые они напрямую интендируют, может быть все же выдвинуто лишь в качестве априорного, если идея подлинного отношения сходства внутренне все еще является направляющей, и, таким образом, постоянно прибегают к вышеприведенному аргументу. Почему же, напротив, не выдвигается требование, что значение или представление всегда должно соответствовать своему предмету, так сказать, в том виде, каков он есть, согласно всем его частям и моментам? Не ясно ли само собой, что оно, подчеркивая что-то отдельное в предмете, будет способно представлять предмет в целом? Требование, естественно, не выдвигается, поскольку очевидно, что значения абсолютно различного содержания могут представлять один и тот же предмет, и благодаря этому обнаружилось, что исключено, чтобы значения подобным образом полностью (absolut) отражали бы свои предметы. Не должно ли точно так же быть очевидным, что значения получают предметное отношение посредством содержания, которое в ряде случаев не имеет особого и непосредственного отношения к какому-то отдельному фрагменту, к какой-то отдельной части предмета, которая может быть названа его частью в собственном смысле? Примеры подтвердят это, они также покажут, что к одним и тем же предметностям могут быть отнесены различные значения, при этом различие не затрагивало бы особого отношения к частям и сторонам вещи.

Если мы скажем: этот человек есть нечто, есть некто, идентичен или не идентичен с личностью, которую я встретил в Италии, и т. п., – то предикаты не выражают, конечно, позитивные моменты предмета, как если бы мы сказали: я имею тело и органы, белый цвет лица и т. д.

Если мы далее сравним формы значений, такие как «ночь тиха» и «тихая ночь», то с обеих сторон, как в предикативной, так и в атрибутивной форме представляется идентичное, а именно – тихая ночь. Если же в противном случае возможно, что в одной форме в противоположность другой существует что-то дополнительное или различие в предметном содержании, то мы, тем не менее, находим представленным с обеих сторон также то же самое, благодаря же разнице значений они, несомненно, не обнаруживают ни тени различия в том, к чему они относятся в самой вещи. Таким же образом, если мы сравним: «сходство а и b», «а подобно b», «b подобно а», и также коррелятивные отношения вообще: число а + b = число b + a.

Для прояснения спорного вопроса, что следует считать составной частью предмета, а что формой понимания, нужно, прежде всего, отдавать себе отчет в том, что в понятии определения вовсе не подразумевается, чтобы ему соответствовала какая-то «часть» предмета. Если говорят: каждое определение все же полагается своему предмету, он обладает им, – то это, само собой разумеется, правильно, только это тавтологическое предложение, которое не означает ничего иного, кроме того, что определение, которое полагается предмету, полагается именно ему; однако то, что присущность (Zukommen) является обладанием в том смысле, который приписывает целому обладание частями, совершенно не следует само собой. Мы в дальнейшем признаем, что каждому определению определенным образом соответствует собственный предмет, субъективированное свойство, которое субъектно (subjektivisch) представляет нечто полагающееся предмету; мы признаем, следовательно, единство, различие, тождество и т. п. в качестве предметов, только, разумеется, не в качестве таких, которые предмету, которому они предикативно полагаются, присущи как части. Универсальный предмет, который мы обозначаем в качестве «единства», не является частью предмета «это дерево», который мы обозначаем как один [предмет]. Частью предмета является все то, что реально конституирует его, что, следовательно, если это реальный предмет, само, в свою очередь, может считаться реальным, то есть, его фрагменты, а также его позитивные признаки и, в любом случае, реальные связи, которые обеспечивают (geben) единство. Идеальные определения, которые полагаются всем предметам вообще, независимо от их материи, от их единичных и видовых определенностей, не принадлежат к их содержанию. Но также следует исключить другие, более реальные (sachhaltigere) определения. Разнообразные «внешние» определения, проистекающие из обширнейших связей, в которых предмет «участвует», или из идеальных отношений сравнения, которые ему «свойственны», внутренне, однако, не присущи предмету, следовательно, не конституируют его в подлинном смысле. Небытие части ликвидирует целое, и не является частью то, с ликвидацией чего не затрагивается бытие целого: этот принцип должен направлять нас. Если, например, дом пастора рядом с церковью, то церковь не является частью дома пастора; следовательно, также определение «рядом с церковью» не указывает на часть того самого [дома], тогда как к вещному, которое [определению] соответствует, в любом случае существенно принадлежит вместе с остальным и церковь.

В последнем параграфе мы пришли к выводу, что не всегда частям значения соответствует целый предмет, его часть (речь может идти о несамостоятельном моменте [предмета]). Но определенным образом каждая часть значения, однако, что-то представляет, и она сама же опять имеет характер значения. Если мы скажем «липа перед воротами», то хотя определение «перед воротами» не представляет ничего, что было бы присуще липе самой по себе, что составляло бы ее собственное содержание, однако все же это определение этой липы, и оно представляет нечто относящееся к ней. Следовательно, мы можем обо всех частях значений, а равно и значениях, принадлежащих отдельным словам и объединяющим связям слов расчлененного выражения, определенным образом сказать: они имеют отношение к предмету целого значения, будь это только благодаря тому, что они выражают, прежде всего, его части или отношения, или [благодаря тому, что они] содействуют выражению их как таковых или их связи.