Р. Холлингдейл - Фридрих Ницше. Трагедия неприкаянной души

Не подлежит сомнению, что потребность оказывать идейное воздействие на современников и называть их друзьями только в случае, если они соглашались с ним, было заложено в натуре Ницше. Но в то же время он был способен на глубокую, теплую привязанность к людям старшего поколения, с кем совершенно не имел в виду интеллектуально состязаться. Главным среди них был конечно же Вагнер, но в Базеле Ницше встретил еще двух человек, искреннюю симпатию к которым сохранил на всю оставшуюся жизнь. Старший был Якоб Буркхардт, историк. Он родился в Базеле в 1818 г.; наиболее известный его труд – «Культура Возрождения в Италии» – вышел в 1860 г., когда автору было 42 года. Ницше познакомился с этим уже состоявшимся человеком в 1869 г. Тот присутствовал на вводной лекции Ницше, и юному профессору очень хотелось установить с ним постоянную дружескую связь. Но Буркхардт избегал близкого знакомства. По свидетельству очевидцев – Якоба Мэли, Овербека и Петера Гаста, которым удобнее всего было наблюдать поведение Ницше и Буркхардта по отношению друг к другу, так как они знали обоих, Буркхардт не стремился к близким отношениям с Ницше и обходился с ним не более чем вежливо [24] См.: Martin Alfred von. Nietzsche und Burckhardt. Munich, 1941, 1947. S. 173, где приводятся и обсуждаются все свидетельства современников. . Их взаимовлияние составляет предмет споров, но в любом случае оно было слабым. Фон Мартин видит здесь пример «контрастных человеческих и философских типов», и этот контраст, действительно, гораздо более ярко выражен, нежели сходство, основой которого можно считать единственный общий интерес – Шопенгауэра. Предметом изучения Буркхардта была история культуры (в отличие он политической истории); для его глубоко пессимистической натуры философия Шопенгауэра оказалась чрезвычайно привлекательной, и его презрение к философии истории Гегеля как ко лжи о «нашем старом добром друге прогрессе» завоевало симпатию Ницше. В целом отношение Буркхардта и Ницше к исторической науке сходно, но даже в этом случае мы не можем утверждать, что Буркхардт оказывал влияние на молодого человека, так как источником его служил Шопенгауэр, которого Ницше знал и до того. Ницше пытался заинтересовать Буркхардта своими работами, и тот дал очень лестный отзыв о его сочинении «Человеческое, слишком человеческое», сказав, что оно напоминает ему труды великих французских моралистов. Он также находил много достоинств и в последующих его произведениях; больше всего его восхищала их невозмутимость и независимость, в отличие от «Рождения трагедии» и «Несвоевременных размышлений». (Именно эти указанные их свойства, напротив, отпугнули Роде.) В последующие годы он не интересовался Ницше, тогда как последний продолжал восторгаться им. Эрих Хеллер назвал неспособность Буркхардта откликнуться на потребность Ницше в словах поддержки «просто бесчеловечным равнодушием» и сравнил его с таким же равнодушием Гете по отношению к тем, кто, по его мнению, мог нарушить зыбкое равновесие, которого тот добился [25] Heller Erich. Burckhardt and Nietzsche / The Disinherited Mind. London, 1952. . Но равновесие, которого достиг Буркхардт, ни в какое сравнение не шло с гетевским, и при чтении Буркхардта вас не покидает впечатление, что он постоянно сопротивляется необоримой, всепроникающей меланхолии. Философский пессимизм Буркхардта, похоже, проистекает из ранней утраты доверия к христианской религии в сочетании со свойственной ему склонностью к интроспекции. Даже Шопенгауэр, никогда не имевший веры, чтобы ее терять, и крайне впечатлительный по природе, уступал Буркхардту в пессимизме. Как бы там ни было, но к тому времени, когда Ницше готов был предложить средства, с помощью которых Буркхардт сумел бы преодолеть свою философскую безнадежность, Буркхардт был слишком стар, чтобы менять характер и образ мышления, и, вероятно, именно сознание этого заставляло его держать юношу на расстоянии вытянутой руки.

Несколько месяцев спустя после того, как Ницше обосновался в Базеле, туда приехал из Иены Франц Овербек, чтобы занять вакансию лектора «критической теологии». Овербек родился в 1837 г. и, будучи на семь лет старше Ницше, стал единственным постоянным его другом, и эта привязанность основывалась на чисто личном, инстинктивном фундаменте. Какое-то время под влиянием Ницше он был почитателем Вагнера, но все же взгляды их по большей части не совпадали; он отличался от Ницше практически всем, в том числе происхождением. Его отец был немецким бизнесменом, натурализованным британцем, мать – француженкой. Родился он в Санкт-Петербурге, и ему было уже 11 лет, когда он переехал жить в Германию. Дома он говорил по-английски, по-французски и по-русски, а когда ему предстояло поступить в школу в Дрездене, выучил немецкий. Овербек обладал талантом заводить друзей. После его смерти в 1905 г. Элизабет Ницше упрекала его за то, что в последние годы жизни он отказался работать совместно с ней над архивом Ницше. Вместо ответа, бывший коллега Овербека по Базелю написал панегирик его качествам как ученого и как человека и разослал его всем друзьям Овербека, кого смог припомнить, после чего это свидетельство было опубликовано за множеством подписей хорошо известных ученому миру людей из почти дюжины университетов. Но большую часть жизни Овербека его лучшим другом оставался Ницше, с которым он познакомился, поселившись на Шютцграбен, 45. Его отзывы об этой дружбе – бесхитростное выражение благодарности за этот опыт. «Наша дружба была совершенно безоблачной», – пишет он. Вместе с тем он был довольно беспощадный критик и конечно же высказывал свои несогласия в пору, когда Ницше был еще в состоянии воспринимать критику, однако это не омрачало их отношений. Шли годы, Овербек сильно отдалился от Ницше в философии и едва ли мог согласиться с его последними произведениями. Но при этом он стал ему еще ближе как друг, так что последние годы он и его жена [26] Воспоминания о Ницше Иды Овербек чрезвычайно живы и исполнены искреннего сочувствия; через них мы получаем редкий шанс увидеть, каков был Ницше, когда мог расслабиться в компании людей, чей интеллект и взгляды уважал, и беседовать с полной откровенностью. Эти воспоминания приводятся в книге Бернулли (op. cit. Т. 1. С. 234–251). , были Ницше единственными по-настоящему родными людьми, не считая Гаста.

Наконец, из всех знавших Ницше людей именно Овербек поспешил в Турин, когда с его другом случилось помутнение рассудка и он способен был натворить бог знает что. Кажется, между ними не случилось ни одной серьезной ссоры или размолвки за все время их общения – и это уникальный случай в биографии Ницше. Напрашивается вывод, что Овербек – казалось бы, бесцветная фигура рядом с героем биографий Ницше – на самом деле был мастером отношений с людьми, по крайней мере отношений с Ницше: он инстинктивно понимал, когда уступить, а когда нет, когда говорить, а когда молчать, чтобы сохранить дружбу, продолжения которой он желал всей душой.