Евгений Румер - Центральная Азия: взгляд из Вашингтона, Москвы и Пекина

Нужно признать, что эта помощь могла бы помочь Центральной Азии в решении ряда задач. Но задним числом понятно, что главной целью было помочь Европе повысить свою защищенность от Центральной Азии или сделать так, чтобы Центральная Азия помогала решать проблемы, с которыми Европа сталкивается в других местах, а вовсе не помощь Центральной Азии в защите себя от угрожающих ей опасностей.

Развернутые Соединенными Штатами и НАТО программы помощи в обеспечении безопасности были европоцентричными и управлялись европейцами; они не были ориентированы на восприятие и оценки угроз жителями Центральной Азии. По сути дела, эти программы должны были помочь Центральной Азии встроиться в европейскую архитектуру безопасности, а не создать канал, через который Европа могла бы «поставлять» безопасность в этот регион. В июле 1997 г. правительство США сделало важнейшее официальное заявление о своей среднеазиатской политике. Заявление было сделано в связи с предстоящими региональными учениями с участием войсковых соединений из Узбекистана, Казахстана, Киргизии, Америки, Турции и России; целью учений была «отработка совместных действий при проведении операций по разминированию и распределению гуманитарной помощи» 21. Но в этом заявлении не было ни слова про Талибан – и это в то самое время, когда новый радикальный режим в Афганистане группировал силы на южных рубежах Центральной Азии.

Но когда появились достаточные причины для того, чтобы закрепить долговременное участие Америки в делах Центральной Азии, сотрудничество в области безопасности и программы помощи не оказалось убедительным основанием для того, чтобы взять на себя долговременные обязательства перед регионом. На протяжении всех 1990-х гг. регион казался безнадежно далеким от вопросов, представлявших наибольший интерес с точки зрения планов обеспечения американской и евро-атлантической безопасности.

Были предложены и другие объяснения и обоснования. В том числе и весьма эзотерические. С развалом Советского Союза для внешнего мира открылись страны, которые более ста лет пребывали вне международной системы и были отрезаны от стран и регионов, с которыми прежде имели тесные культурные, этнические, экономические и религиозные связи. Иран и Турция в особенности стремились получить выгоду от богатых исторических, культурных и языковых связей с народами Центральной Азии. Недавнее революционное прошлое Ирана и его враждебные отношения с Соединенными Штатами вызывали серьезные опасения у американских политиков. А вот отношение к Турции было совсем иным. Будучи надежным союзником США, имея этнические связи с народами Центральной Азии и являясь светским исламским государством с демократической системой правления, Турция казалась естественным партнером Соединенных Штатов в деле внутренней модернизации этих государств и возвращения их на международную арену. Более того, для Турции, уже давно пытающейся стать членом Европейского союза, возможность расширить сферу своего влияния на Центральную Азию и стать мостом между этим регионом и Европой была неотразимо привлекательна. Соединенные Штаты были рады поддержать союзника и поощряли продвижение Турции в качестве ролевой модели для стран этого региона и проводника американских интересов 22.

Однако эти и все другие соображения не явились достаточным основанием для серьезного вовлечения американцев в дела Центральной Азии. Поскольку у Турции было достаточно собственных внутренних проблем (политические кризисы, исламистские движения, отношения между военными и обществом, экономическая модернизация и курдские повстанцы), ей недоставало ни ресурсов, ни особой заинтересованности в том, чтобы взять на себя роль патрона в регионе, искавшем безопасности и стабильности в постсоветском мире.

Хотя для Центральной Азии Турция была бы весьма привлекательным партнером, но она никак не могла заменить Соединенные Штаты – единственную мировую силу и сверхдержаву. Вряд ли регион согласился бы на замену. Но Соединенные Штаты, еще не приноровившиеся к своей роли единственной сверхдержавы, имеющей глобальные интересы и мировую ответственность, сохранили двойственность в отношении к своей позиции в этих отдаленных краях.

Нет лучшего выражения двойственности американской позиции в отношении к Центральной Азии, чем произнесенная в 1997 г. речь заместителя госсекретаря Строба Тэлбота, главного архитектора политики клинтоновской администрации в отношении бывшего Советского Союза 23. По сути дела, это была первая сфокусированная попытка высокопоставленного должностного лица сформулировать широкое стратегическое видение Центральной Азии – прояснить интересы США в этом регионе и наметить курс политики.

Есть ирония в том, что в этой самой авторитетной из имеющихся формулировок стратегии Соединенных Штатов в данном регионе вполне отчетливо сказано, что у США нет безусловных интересов здесь, что с точки зрения американских интересов Центральная Азия не имеет особого стратегического значения, а потому у Вашингтона и нет особой стратегии для Центральной Азии. Название речи Тэлбота «Прощай, Флэшмен» само по себе очень красноречиво – как выпроваживание литературного персонажа Викторианской эпохи и атавистической Большой игры, в которой беспардонный искатель приключений якобы играл столь активную роль.

Тэлбот дал понять, что Соединенным Штатам нет смысла закрепляться в Центральной Азии и превращаться в еще одного участника Большой игры. Большая игра сама по себе является пережитком прошлого; Тэлбот подчеркнул, что «преодоление старых предрассудков и склонностей… должно быть постоянной темой нашей дипломатии в этом регионе» 24. Это было, конечно, очень далеко от команды «закрепиться на местности» (boots-on-the-ground), прозвучавшей всего через несколько лет после этого. По крайней мере, на тот момент американские интересы в Центральной Азии были определены так: избегать конфликтов, содействовать демократии, рыночным реформам и сотрудничать в обеспечении безопасности. А все это предполагало не старомодную игру с нулевой суммой (подход «мы выигрываем – вы проигрываете»), а современную геополитику эпохи, наступившей после окончания холодной войны и всяческих Больших игр, которая отвергает саму идею игры с нулевой суммой.

За аллегорическим обращением к образу Флэшмена было скрыто важное обращение ко всем тем, кто подозревал Соединенные Штаты в намерении захватить большой кусок земли в самом сердце Евразии. Смысл этого послания был ясен: у Соединенных Штатов нет безусловных интересов в этом регионе. Их цель не в том, чтобы стать доминирующей силой в Центральной Азии, а в том, чтобы не дать другим стать такой силой или избежать соперничества за влияние. В отличие от Европы или Восточной Азии, где интересы США требуют прочного присутствия (осуществляемого через сеть союзнических отношений), Центральная Азия – это второстепенный регион. Поэтому непосредственного присутствия Соединенных Штатов здесь не требуется. Для соблюдения американских интересов вполне достаточно, чтобы этот регион оставался ничейной землей, находящейся вне сфер влияния каких-либо держав.