Генри Лиддел Гарт - Решающие войны в истории

Тем временем в Испанию был направлен Публий Сципион Младший – с труднейшей задачей, учитывая значительно превосходящие силы карфагенян, – искупить поражение, которое потерпели в 211 году до н. э. его убитый отец и дядя, и удержать, если удастся, небольшой плацдарм Римской империи, сохранившийся в северо-восточной части Испании. Применяя высокие темпы передвижения, превосходство в тактике и искусную дипломатию, он перешел от оборонительных действий к наступательным, нанеся косвенный удар и по Карфагену, и по Ганнибалу, так как Испания была настоящей стратегической базой для Ганнибала; там он обучал свои войска и оттуда получал пополнения. Искусно сочетая внезапность с расчетом времени, Сципион сначала лишил (в 209 г. до н. э.) карфагенян их главной базы в Испании – Нового Карфагена (Картахены). Это предшествовало переманиванию на свою сторону их союзников и собственно разгрому карфагенской армии. Затем, вернувшись в Италию и избранный консулом, он был готов приступить к осуществлению долго вынашиваемого им второго и решительного этапа непрямых действий – наступлению на стратегический тыл Ганнибала. Фабий, уже старый человек с установившимися взглядами, подал свой голос в защиту традиционного подхода, настаивая на том, что долг Сципиона – нанести удар по Ганнибалу в Италии. «Почему ты не хочешь нанести удар прямо по Ганнибалу, вести войну там, где Ганнибал, а хочешь идти этим длинным окольным путем? Почему ты ждешь, что когда ты переправишься в Африку, то Ганнибал обязательно последует за тобой?» Сципион получил от сената только разрешение переправиться в Африку, но ему было отказано произвести дополнительный набор войск. В результате этого он отправился в экспедицию, имея всего лишь 7 тысяч добровольцев и два провинившихся легиона, которые были направлены для несения гарнизонной службы в Сицилии в наказание за поражение при Каннах. (Всего у Сципиона было 25 – 30 тысяч человек пехоты и 2 – 3 тысячи конницы. – Ред. ) Высадившись в Африке, Сципион встретил противодействие только со стороны кавалерийского отряда, бывшего под рукой в Карфагене. Искусно проведенным отходом он завлек этот отряд в западню и уничтожил его, тем самым не только выиграв время для упрочения своего положения в Африке, но и произвел сильное моральное воздействие, которое, с одной стороны, вынудило римские власти оказать ему более активную поддержку, а с другой – ослабило хватку Карфагена на его африканских союзников, кроме сильного Сифакса.

Затем, встретившись с вновь собранными вражескими войсками, гораздо более многочисленными, но состоящими из вновь набранных наемников Гасдрубала и ополченцев из Сифакса, Сципион отступил на небольшой полуостров, где создал укрепленную оборонительную линию – древний прототип линии Торриш-Ведраш (укрепления, построенные Веллингтоном в 1810 г. для прикрытия Лиссабона. – Пер. ). Здесь он сумел сначала усыпить бдительность осаждающих его войск, а затем отвлечь их внимание ложной подготовкой удара по Утике с моря и, наконец, ночью нанес внезапный удар по обоим лагерям противника. Деморализующее и дезорганизующее воздействие внезапности было усилено точным расчетом Сципиона, заключавшимся в том, что сначала он нанес удар по менее организованному лагерю Сифакса, в котором большое количество шалашей, сделанных из легко воспламеняющегося камыша и циновок, было размещено за пределами укреплений лагеря. Паника, вызванная поджогом этих шалашей, помогла римлянам ворваться внутрь лагеря, в то время как зрелище пожара побудило карфагенян Гасдрубала открыть ворота своего лагеря и броситься на помощь, пребывая в уверенности, что пожар возник случайно, так как вечером, пока не сгустилась тьма, в римском лагере, находившемся на расстоянии семи миль, все было спокойно. Когда ворота карфагенского лагеря открылись, Сципион отдал приказ атаковать этот лагерь через открытые ворота, избежав необходимости терять людей при пробивании бреши в стене.

Если при анализе этой операции мы по внешним признакам перешли из области стратегии в область тактики, то данная сокрушительная победа в реальности является самым ярким примером в истории, возможно, за исключением только Илерды (современный Лерида в Каталонии, где Юлий Цезарь в начале гражданской войны разбил пять легионов Помпея в 49 г. до н. э. – Пер. ), имеем дело со случаем, когда стратегия не только проложила путь к победе, но и привела к ней и где победа фактически явилась лишь последним актом стратегического маневра, поскольку резня без особого сопротивления не может считаться сражением.

После своей бескровной победы Сципион все же не сразу начал наступление на Карфаген. Почему? Хотя история и не дает определенного ответа на этот вопрос, она тем не менее предоставляет большую почву для размышлений, чем в случае с Ганнибалом, пренебрегшим возможностью нанесения удара по Риму после Тразименского озера в 217 году до н. э. и Канн в 216 году до н. э. До тех пор, пока есть возможность или благоприятная перспектива для быстрой внезапной атаки и штурма, осада является наиболее неэкономичным из всех видов военных действий. История подтверждает этот тезис вплоть до 1914 – 1918 годов. И если противник все еще имеет в своем распоряжении войска, сохранившие боеготовность, осада может привести к поражению осаждающих войск, так как последние при осаде несут пропорционально большие потери, нежели противник.

Сципиону пришлось принимать во внимание не только стены Карфагена, но и возможность возвращения Ганнибала, что, собственно, и было его целью. Если бы он смог добиться капитуляции Карфагена до возвращения Ганнибала, это дало бы ему большое преимущество, но этого следовало добиться, ослабив моральный дух его защитников, а не ценой больших потерь, связанных со штурмом города. В случае штурма существовала возможность, что он все еще бы стоял перед целыми стенами Карфагена, в то время как Ганнибал обрушился бы на его тыл.

Вместо штурма Карфагена Сципион организовал его блокаду, не допуская снабжения города продовольствием и оказания ему помощи со стороны союзников. Более того, упорным преследованием он добился разгрома Сифакса, чем значительно ослабил общие силы противника. Восстановив на нумидийском троне своего союзника Масиниссу, он обеспечил себя нумидийской конницей (дополнительные 4 – 5 тысяч), необходимой для борьбы с самым сильным оружием Ганнибала. (У Ганнибала теперь нумидийской конницы не было. – Ред. )

Для усиления этих форм морального воздействия Сципион двинулся к городу Тунису, недалеко от Карфагена, считая, что это «наиболее эффективное средство вселить в карфагенян отчаяние и страх». Этой меры, вдобавок к остальным непрямым формам давления, оказалось достаточно, чтобы сломить волю карфагенян к сопротивлению, и они запросили мира. Однако пока ожидалось утверждение условий мира в Риме, перемирие было нарушено, когда Карфагену стало известно о возвращении Ганнибала и его высадке в Малом Лептисе (между Гадруметом и Тапсом. – Ред. ). Сципион тогда оказался в трудном и опасном положении, так как, хоть он и не ослабил себя штурмом Карфагена, он позволил Масиниссе возвратиться в Нумидию с целью упрочить свое новое королевство – после принятия Карфагеном предложенных условий мира. При таких обстоятельствах полководец с ортодоксальными взглядами либо перешел бы в наступление, чтобы не допустить подхода Ганнибала к Карфагену, либо занял бы оборону в ожидании помощи. Вместо этого Сципион совершил неожиданный маневр, который, будучи нанесенным на карту, кажется фантастическим. Так, если маршрут Ганнибала от Малого Лептиса до Карфагена представить в виде правой черточки перевернутой буквы V (Λ), то Сципион, оставив отряд для обороны своего лагеря под Карфагеном, пошел по направлению левой черточки. Ярчайший пример непрямых действий! Но этот маршрут через долину реки Баград привел его в самый центр основного источника снабжения Карфагена из внутренних областей. Кроме того, каждый шаг этого марша приближал Сципиона к нумидийским подкреплениям, которые выслал ему Масинисса в ответ на его требование. Этот маневр достиг своей стратегической цели. Сенат Карфагена, ошеломленный вестью о том, что жизненно важные территории все более опустошаются, отправил к Ганнибалу курьеров, убеждая его немедленно вмешаться и навязать Сципиону битву. И Ганнибал, хотя он и ответил сенату: «…оставить эти дела ему», тем не менее был вынужден создавшимися условиями (созданными Сципионом) форсированным маршем двинуться на запад, навстречу Сципиону, вместо того чтобы идти на север, к Карфагену. Так Сципион заманил Ганнибала в район, который выбрал сам, где Ганнибал не мог получить подкреплений и обеспечить себя надежной опорой, а также иметь убежище в случае поражения, которое ему предоставил бы Карфаген, если бы сражение произошло вблизи него. Но Сципион все еще не был удовлетворен. Он уже навязал противнику необходимость искать боя, и теперь Сципион хотел использовать свое моральное превосходство до предела. Когда Масинисса соединился с ним, почти одновременно с прибытием в этот район Ганнибала, Сципион, вместо того чтобы сблизиться с Ганнибалом, отошел назад и тем самым завлек его еще глубже в район, где карфагеняне стали испытывать острый недостаток воды, а также на равнину, где недавно обретенное превосходство Сципиона в кавалерии (4 – 5 тысяч человек нумидийской конницы в дополнение к 2 – 3 тысячам римской конницы против 2 – 3 тысяч конницы Ганнибала. – Ред. ) могло быть использовано в полной мере. Он предпринял две военные хитрости; в сражении при Заме ему сначала удалось разгромить конницу Ганнибала, до этого считавшуюся непобедимой. И когда Ганнибал впервые потерпел тактическое поражение, на него тотчас же обрушились последствия стратегического поражения, которое он потерпел уже ранее, так как вблизи не было убежища в виде населенного пункта или крепости, в которой разбитая армия могла бы перегруппироваться, пока преследующие не уничтожили ее полностью. (При Заме карфагеняне (35 тысяч пехоты, 2 – 3 тысячи конницы) потеряли 10 тысяч человек. Римляне (25 – 30 тысяч пехоты, 6 – 8 тысяч конницы) потеряли 1500 человек. – Ред. ) В итоге Карфаген капитулировал без боя (заключил тяжелый мир. – Ред. ).