Льюис Кори - Морганы. Династия крупнейших олигархов

В период между 1840 и 1857 годами железные дороги развивались бурными темпами, и ценные бумаги американских железных дорог стали излюбленной целью европейских инвесторов. Быстрое развитие системы железнодорожного транспорта состоялось во многом благодаря импорту иностранного капитала. Среди многочисленных эмиссий, которые в 1853 году размещала «Пибоди и К°», были акции и облигации «Огайо и Миссури рэйлроуд», которая не смогла собрать дополнительный капитал в самих Соединенных Штатах.

Хотя государственные денежные дотации от правительств штатов и содействовали строительству железных дорог, от национального правительства такая помощь не поступала вплоть до 1850 года. Конгресс тем не менее оказывал железным дорогам косвенную поддержку путем понижения тарифов на рельсы и импорт других металлоизделий (несмотря на протесты производителей металла), посредством предоставления банковских привилегий и освобождения от налогов. На железных дорогах стали появляться спекуляция, плохое управление и коррупция, но они не принимали каких-либо катастрофических размеров вплоть до окончания Гражданской войны. «Эри рэйлроуд» пользовалась худой славой из-за плохого руководства и деморализации. Она оказалась игрушкой в руках пиратов бизнеса, сначала Джекоба Литтла, а затем – Дэниела Дрю.

Будучи страной-должником, Соединенные Штаты почти всегда проводили либеральную международную политику. Просматривался также и определенный аппетит к некоторому территориальному расширению, но это все сводилось к созданию поселений в неосвоенных диких регионах Америки, а не к империалистической экспансии (за исключением того, что рабовладельцы Юга стремились аннексировать латиноамериканские земли, чтобы создать там свою империю и ограничить власть северных штатов «освобожденного труда»). Политическая доктрина божьего промысла оставалась в тени до начала интенсивного развития монополистической промышленности и финансов. Корнелиус Вандербилт, прошедший путь от паромов до пароходов и ставший мастером беспринципной конкуренции, занимался созданием транспортных предприятий в Никарагуа, на основе которых появилась первая иностранная американская железная дорога. Когда американские законодатели отобрали у него франшизу и продали ее другим, Вандербилт для возвращения своей собственности использовал характерные хищнические методы концессионеров. Это явилось преддверием империализма (в мягком виде), но не принесло сиюминутных результатов. Соединенные Штаты были полностью поглощены своим собственным внутренним развитием.

Бурно развивающаяся американская промышленность поразила другие страны своими достижениями на Лондонской промышленной выставке в 1851 году. Участие Соединенных Штатов в этой выставке стало возможным благодаря финансовой поддержке Джорджа Пибоди, в то время как конгресс не выделил на это никаких ассигнований. Выставка достижений американских производителей привлекла к себе огромное внимание. Британцев восхитила сотня паровых станков, использовавшихся для производства частей винтовки Спрингфилда, и, по словам одного журнала, Англия получила больше пользы от американской экспозиции, чем любая другая страна. Благодаря огромному числу изобретателей (большинство из которых мало что получило от своих изобретений) Соединенные Штаты быстрыми темпами совершенствовали свои технологии, во многом опередив другие страны в деле использования взаимозаменяемых механизмов, автоматических станков и стандартизации. В период между 1850—1860-ми годами производство железа и текстиля возросло на шестьдесят пять процентов, значительно вырос экспорт и производство локомотивов, станков и других товаров из железа и стали.

Но этот прогресс, так или иначе, прерывали перемежающиеся периоды процветания и депрессии в промышленности и торговле, и все это завершилось паникой 1857 года, которая чуть не разорила «Пибоди и К°». Ситуация была еще хуже, чем в 1837 году. Положение всех промышленных городов было «абсолютно удручающим». И опять причиной финансового краха стали неплановое развитие промышленности, избыточное строительство железных дорог, бешеная спекуляция землями Запада и плохое управление финансами. Представитель Пибоди в Америке, «Дункан, Шерман и К°», едва избежала банкротства. Кризис больно ударил по промышленности и финансам Британии и особенно по расположенным там американским банкирским домам, чьи представители в Соединенных Штатах не имели возможности перечислять деньги. «Пибоди и К°» испытывала нехватку фондов, а их акцепты составляли всего два миллиона триста тысяч фунтов в то время, когда деньги можно было получить только через Английский банк. Джуниус Морган (ставший в 1853 году партнером «Пибоди и К°») провел переговоры о займе в восемьсот тысяч фунтов и получил обескураживающий ответ: «Банк выдаст этот заем при условии, что «Пибоди и К°» прекратит свою деятельность в Лондоне после 1858 года». Но Джордж Пибоди был бойцом. Он бросил вызов Английскому банку, мобилизовал мощную британскую поддержку, получил-таки заем и успешно пережил кризис. После этого Пибоди практически отошел от дел, и Джуниус Морган занял в компании главенствующее положение.

В это время двадцатилетний Джон Пирпонт Морган работал клерком в «Дункан, Шерман и К°». Эту фирму спасла от банкротства «Пибоди и К°», а Джуниус Морган, воспользовавшись возможностью, попросил их сделать его сына партнером. Получив отказ, младший Морган занялся самостоятельным делом в банковском бизнесе своего отца и постепенно стал выполнять функции американского представителя «Пибоди и К°».

Дж. Пирпонт Морган был практически единственным из капитанов промышленности и финансов, кто пришел к власти после Гражданской войны и кто не добился этого самостоятельно, а был сыном богача – миллионера Джуниуса Моргана. Этот факт много значил в его восхождении к вершинам власти.

До двенадцати лет молодой Морган жил в Хартфорде. Несколько лет он находился под наблюдением врача из-за проблем с легкими, а в четырнадцать поступил в английскую среднюю школу в Бостоне. Он мало общался с другими сыновьями богатеев, был сдержан, молчалив и враждебен. В школе Морган учился средне, был медлительным, горделивым и слыл занудой; не блистал, но учился усидчиво и упорно. Его таланты особо проявились при изучении математики. После окончания школы здоровье все еще оставляло желать лучшего, и Морган провел некоторое время на Азорских островах, а затем совершил турне по Европе и отучился два года в университете Гёттингена, где добился хороших результатов в математике (но более ни в чем другом).

Сын беспокоил Джуниуса Моргана: «Что мне с ним делать?»