Джон Кин - Демократия и декаданс медиа

Одна из представительниц этого направления, родившаяся в Пенсильвании журналистка, Нелли Блай (1864–1922) (илл. 5) совершила смелый, но опасный поступок: по заданию руководимой Джозефом Пулицером газеты «New York World» она притворилась сумасшедшей, чтобы опубликовать впоследствии репортаж из женской психиатрической лечебницы, написанный под прикрытием. Другие макрекеры открыто бросали вызов воротилам мира политики и бизнеса. Они готовы были заплатить любую цену, лишь бы поставить под вопрос промышленный прогресс. Макрекеры набросились на алчность, обманы и низкие стандарты в области государственного здравоохранения и страхования. Они обличали детский труд, проституцию и алкоголизм. Они взывали к обновлению городской жизни, которое должно было бы покончить с трущобами в городах. К 1905 г. макрекеры стали силой, с которой приходилось считаться, что было доказано Уильямом Рандольфом Херстом, который купил журнал «Cosmopolitan»; заслуженный репортер этого издания Дэвид Грэм Филлипс тут же начал публиковать серию статей под названием «Предательство сената», в которых сенаторы предстали ничтожествами, поскольку изображались как пешки промышленников и финансистов, как люди, подорвавшие принцип, согласно которому представители должны служить всем своим избирателям.

ИЛЛ. 5. Нелли Блай (псевдоним Элизабет Кокрейн Симан), около 1890 г., фотография Г.Дж. Майерса

В эпоху коммуникационного изобилия новые макрекеры продолжают развивать все эти темы, обращая внимание на вечную проблему, решением которой является демократия, а именно на то, что власть элит всегда любит тайну, молчание, покров темноты. В их обычае – собираться за закрытыми дверьми и решать свои дела полюбовно, между собой. Неудивительно, что в обществах, насыщенных медиа, «неожиданные» утечки и разоблачения парадоксальным образом становятся предсказуемым обыденным явлением. Обыденная жизнь постоянно прерывается медийными «событиями» [56]. Они ставят под вопрос и законные дела, и незаконные. Дело не только в том, что случаются разные вещи; поскольку есть потребители медиа, обязательно должно случиться нечто плохое. Макрекерство процветает. В иные моменты возникает ощущение, что вообще всем миром правят негодяи.

Макрекерство оказывает заметное политические влияние на стандартные институты представительной демократии. Можно утверждать, что оно углубляет и так уже достаточно значительные разрывы, открывшиеся между партиями, парламентами, политиками и доступными средствами коммуникации. В последние десятилетия накопленные данные опросов указывают на то, что граждане во многих стабильных демократических странах хотя и безусловно поддерживают демократические идеалы, меньше доверяют политикам, больше сомневаются в институтах правления и чаще разочаровываются в лидерах общественного сектора [57]. Паттерны разочарования общества в официальной «политике» во многом связаны с практикой макрекерства в условиях коммуникационного изобилия. Политики теперь – это легкая добыча. Ограниченное освещение деятельности парламентов в медиа и их уязвимость для СМИ поражают. Несмотря на попытки взять в свои руки новые цифровые медиа, партии в этом деле часто проявляли неловкость; они не владеют своими медийными рупорами и не контролируют их, т. е. они утратили почти всю удивительную энергию, которую в конце XIX в. демонстрировали такие политические партии, как Социал-демократическая партия Германии (СДПГ), которая в те времена была величайшей партийной машиной на Земле. Одной из основных причин ее успешности было то, что она выступала в качестве активного защитника распространения грамотности и ведущего издателя книг, памфлетов и газет, отстаивающего свою собственную линию.

Общее следствие заключается в том, что в условиях коммуникационного изобилия основные институты представительной демократии становятся легкими мишенями для нападок. Вспомните о любом современном публичном споре, который привлекает широкое внимание: порождаемые им новости и комментарии обычно берут начало за пределами формальной машины представительной демократии. Сообщения становятся мемами, которые быстро передаются многими организациями, следящими за деятельностью власти, – большими, средними и малыми. В мире коммуникационного изобилия подобная решетчатая или сетевая схема распространения спорных сообщений является типичной, а не исключительной. Она постоянно создает эффекты обратной связи, т. е. непредсказуемые нелинейные связи между поступающими сигналами и результирующими. Этот тренд приводит к устареванию некогда влиятельных в поле политических коммуникаций установок, в частности тезиса, утверждающего, что демократии определяются «эффектами присоединения к большинству», «стадным поведением» и «спиралью молчания», которые обусловлены страхом изоляции от остальных граждан [58]. Вирусные факторы общественного контроля оказывают глубокое влияние и на государственные институты старой представительной демократии, которые оттесняются сетью медиатизированной критики, часто попадающей в цель, причем иногда с большого расстояния и благодаря эффекту бумеранга.

Рассмотрим несколько примеров макрекерства 12‑месячного медийного цикла (2008–2009) в демократических странах: в законодательном собрании Флориды мужчина-законодатель замечен за просмотром порнографии в Интернете, когда его коллеги обсуждали вопросы аборта. Во время жесткой кампании перед президентскими выборами в США один из кандидатов (Барак Обама) переключается в режим сглаживания отрицательных последствий после того, как назвал одну журналистку «дорогушей» (sweetie); он отправляет ей извинение по голосовой почте: «Я достаточно наказан». В Японии матерый политик (Масатоси Вакабаяси) был вынужден подать в отставку и покинуть парламент после того, как попал на камеру в тот момент, когда нажимал на кнопку для голосования за своего коллегу-парламентария, который до этого покинул помещение; неудачливый законодатель, который, очевидно, полагал, что сидит в слепом пятне камер, позже признался, что нарушил парламентские правила: «Я был неправ. Это было непростительно, и мне хотелось бы принести извинения» [59]. Во время государственного визита в Чили президент Чешской Республики попал в кадр, когда на церемонии подписания сунул себе в карман золотую шариковую ручку. В Финляндии заслуженного политика сместили посредством мобильного телефона – его приватные СМС-сообщения получили публичную огласку. В результате министр был вынужден уйти в отставку. Это случилось в апреле 2008 г., когда журнал «Hymy» обнародовал информацию о том, что министр иностранных дел Илкка Канерва отправил несколько сотен СМС-сообщений, в том числе и скабрезных, танцовщице эротических танцев, которая сначала продала сообщения журналу, а затем не смогла оспорить судебный запрет на их публикацию. Министр безуспешно пытался оправдываться, заявив: «Я не стал бы так говорить в воскресной школе, однако это все же не нечто из ряда вон выходящее». В эпоху коммуникационного изобилия ручные камеры Sony постоянно используются закадровыми репортерами и просто любителями, которые снимают видео и ведут блоги, освещающие жизнь политиков, – вне студии и без сценария. Именно это происходило в последние годы во Франции; если судить по видеоролику, быстро загруженному на сайт LeMonde.fr, министр внутренних дел (Брис Ортефё) согласился сфотографироваться с молодым арабом из группы поддержки, а на шутку зеваки о «маленьком арабе» как символе интеграции ответил абсолютно искренне: «Нужно, чтобы был один араб. Когда он один, все хорошо. Но когда их куча, появляются проблемы».