Марк Аврелий Антонин - Размышления. В чем наше благо? Готовому перейти Рубикон (сборник)

Ценно не выдыхание воздуха, имеющееся и у растений, и не вдыхание его, которым обладают и скоты, и звери, не способность получать извне представления и определяться стремлением, не стадная жизнь и не питание; все это ничем не лучше обратного выделения остатков пищи. Но что же, наконец, ценно? Выражение одобрения? Нет. Следовательно, и не выражение одобрения с помощью языков; ведь к этому-то именно и сводится то доброе имя, которое может дать толпа.

Итак, ты отрекся и от суетной славы. Что же остается ценного? Мне кажется, деятельность, согласная с присущим тебе строем, и верность ему, т. е. именно то, на что направлены и все занятия, и искусства. Ведь всякое искусство стремится к тому, чтобы его произведения соответствовали тому делу, для которого они были приготовлены: этого добивается и садовод, заботящийся о виноградной лозе, и укротитель коней, и собачник. А к чему стремятся воспитание и обучение? Это-то и ценно. И если в этом отношении все обстоит благополучно, то ты уже не будешь нуждаться ни в чем другом. Но ты не можешь отказаться и от многих других ценностей? В таком случае ты не будешь обладать ни свободой, ни самоудовлетворенностью, ни безмятежностью. Тебе по необходимости придется завидовать, ревновать, подозревать тех, которые способны отнять у тебя ценимые тобою вещи, и злоумышлять против тех, которые обладают ими. Вообще, ощущающий недостаток в чем-нибудь из них необходимо должен прийти в замешательство и начать хулить богов. Если же ты будешь бережно относиться к собственной душе и ценить ее, ты будешь удовлетворен самим собой, будешь ладить с людьми и соглашаться с богами, т. е. хвалить все, что они ниспошлют и назначат тебе.

Элементы несутся вверх, вниз и в круговорот. Движение же добродетели не следует ни одному из этих направлений, но есть нечто более божественное: оно идет вперед верным, хотя и не легко определимым путем.

Что делают люди! Своих современников, живущих вместе с ними, они прославлять не желают. А сами между тем чрезвычайно высоко ставят славу у потомков, которых они никогда не видали и не увидят. Ведь это почти то же, что огорчаться по поводу того, что уже предки не пели тебе хвалы.

Если что-либо тебе не по силам, то не решай еще, что оно вообще невозможно для человека. Но если что-нибудь возможно для человека и свойственно ему, то считай, что оно доступно и тебе.

Во время гимнастических упражнений кто-нибудь оцарапал тебя ногтем или ударом головы поставил синяк. Мы не придаем значения этому, не обижаемся и не будем в дальнейшем смотреть на него как на злоумышленника, хотя и будем его беречься не как врага, однако, или человека подозрительного; мы просто будем спокойно уступать ему путь. – Пусть будет так же и в остальной жизни: многого не должны мы ставить в счет тем, кто как бы упражняется вместе с нами на жизненной арене. Ведь можно же, как я сказал, уклоняться от встреч, не подозревая и не ненавидя.

Если кто-нибудь может с очевидностью доказать мне, что я неправильно сужу или действую, то я с радостью изменюсь. Ибо я ищу истины, от которой еще никто никогда не потерпел вреда. Терпит же вред тот, кто упорствует в своем заблуждении и невежестве.

Я исполняю свой долг. Ничто другое не отвлекает моего внимания: это или нечто неодушевленное, или неразумное, или заблудшее, или же не знающее пути.

К существам неразумным и вообще ко всем вещам и предметам относись с великодушием и достоинством, как существо, обладающее разумом, к тому, что не обладает им. К людям же, как существам разумным, относись, как к равным. И всегда призывай богов. И пусть будет для тебя неважно, сколько времени продлится такая деятельность. Достаточно и трех таких часов.

Смерть уравняла Александра Македонского с его погонщиком мулов. Ибо они или были поглощены семенообразными потенциями (λόγοι σπερµατικοί) мира, или же распались на атомы.

Подумай о том, сколько явлений возникает в теле и душе каждого из нас в течение одного момента времени, и ты не будешь удивляться тому, если несравненно более или, вернее, все сосуществует в том Едином и Целом, которое мы называем миром.

Если кто-нибудь спросит тебя, как пишется имя «Антонин», то неужели же ты станешь выкрикивать каждую из составляющих его букв? А если на тебя будут сердиться, будешь ли ты также сердиться в свою очередь? Разве ты не перечислишь спокойно и по порядку все отдельные буквы? Помни же, что и всякая обязанность составляется из отдельных моментов, которые можно перечислить. Их-то и должно блюсти и без суетливости, не отвечая раздражением на раздражение, надлежащим образом исполнять очередное дело.

Не жестоко ли не позволять людям стремиться к тому, что им кажется пристойным и полезным? Но, досадуя на их заблуждения, ты некоторым образом не позволяешь им этого. Ведь они же всегда стремятся к тому, что им представляется пристойным и полезным. – «Но на самом деле это не так». – Тогда поучай и указывай, но не выходи из себя.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Дедом Марка Аврелия по материнской линии был Марк Анний Вер, римский сенатор, дважды консул. В латинском тексте первой книги после предлога «от», начинающего каждую главу, нет глаголов, поэтому остается все же неясным, речь идет о том, что Марк Аврелий унаследовал перечисляемые качества у названных людей, находил в них для себя образец, или же просто отмечал их.

Родного отца Марка Аврелия звали Публий Анний Вер. По отцовской линии род Марка Аврелия восходил ко второму царю Рима Нуме Помпилию (715–672 г. до н. э.).

Мать Марка Аврелия – Домииия Луцилла, дочь Кальвизия Тулла, бывшего дважды консулом.

Возможно речь идет о прадеде Марка Аврелия – Катилии Севере, который дважды был консулом.

О ком говорит Марк Аврелий, в точности неизвестно.

Зеленые и синие (голубые) – партии в цирке. Назывались по цветам одежды наездников в конских состязаниях. Позднее эти партии приобрели политическое значение. Гладиаторы с поножами на обеих ногах, небольшим круглым щитом и кривым мечом назывались фракийцами (со времен Суллы, I в. до н. э). Галлами называли часто мурмилонов (с изображением на каске рыбы – «мурмы»), сражавшихся с ретиариями, вооруженными сетью и трезубцем.