Ричард Мейби - Какое дерево росло в райском саду? 40 000 лет великой истории растений

Первым измерил Фортингэльский тис натуралист Дейнс Баррингтон в 1770 году: у него получилось 52 фута (16 метров) в обхвате. Спустя два года рулетка его друга Томаса Пеннанта дала другое число – 55 футов 6 дюймов, что показывает, как трудно точно измерить такие массивные создания [30] О первых обмерах Фортингэльского тиса см. Jacob George Strutt, “ Sylva Britannica, or Portraits of Forest Trees” , London: Longman, Rees, Orme, Brown and Green, 1830, Gilbert White, “ The Natural History and Antiquities of Selborne” , London, 1789; Patrick Neill, цит. по Chetan and Brueton, “ Sacred Yew” , op. cit. . И Баррингтон, и Пеннант состояли в переписке с Гилбертом Уайтом, так что либо они вдохновили Уайта на исследование тиса во дворе его собственной церкви в Селборне, либо, наоборот, сами вдохновились его изысканиями. Уайт понимал, что этот тис очень древний, и считал, что он «ровесник церкви», которая датируется концом XII века: видимо, добрый христианин в нем не был готов к тому, какие выводы придется сделать, если тис окажется еще старше. Собрав все возможные объяснения, почему такие деревья растут в церковных дворах, Уайт расположил их по ранжиру со свойственной натуралисту дотошностью. Он считал, что они, вероятно, дают тень «самым уважаемым прихожанам»; служат защитой от ветра; обеспечивают запас квазипальмовых веток для пасхальной недели; а может быть, ядовитая листва должна отпугивать коров от церковного двора; но скорее всего тис служит «эмблемой смертности из-за своего похоронного вида». Самый популярный миф – смесь патриотизма и фантазии – состоял в том, что тисы выращивали, поскольку их древесина шла на луки. Однако эта версия упускает два важных обстоятельства: луки предпочитали делать из менее ломкой древесины испанских и итальянских тисов, а кроме того, их вырезали именно из стволов тисов, и из одного дерева получалось три, самое большее четыре лука. Так что в результате избранное дерево исчезло бы с церковного двора.

Популяризация тисов сказалась на быте самой деревни Фортингэль. В 1833 году антиквар доктор Патрик Нил писал, что существует черный рынок сувениров из древесины Великого тиса. Кусочки дерева отрезали и откалывали «местные жители, чтобы делать из них ложки, чашки и другие памятные безделицы, которые так часто покупают приезжие». Мода на друидов, возникшая в XIX веке, стала причиной воровства иного рода – присвоения интеллектуальной собственности. Друиды-реконструкторы, невзирая на отсутствие объективных данных, объявили, что тисы – священное дерево их культа, что их систематически высаживали вокруг источников и других священных мест и что христианские церкви, при которых растут тисы, выстроены на местах друидических святилищ. Первым заявил, что тис – личное дерево Иеговы, Годфри Хиггинс в книге “ The Celtic Druids ” («Кельтские друиды»), изданной в 1829 году.

Другую точку зрения на друидическую теорию предложил географ Воган Корниш в сороковые годы ХХ века. Корниш был ученым-энциклопедистом, в сферу его интересов попадало и влияние волн на формирование прибрежной линии морей, и эстетика пейзажей и ее связь с историей человечества. В своем классическом труде “ The Churchyard Yew and Immortality” («Тис на церковном дворе и бессмертие»), увидевшем свет в 1946 году, Корниш предполагает, что для древних жителей Британии тис мог быть священным, однако утверждает, что вечнозеленая листва тиса делает его символом бессмертия, а не смертности, как считал Уайт. Христианская церковь сделала тис символом вечной жизни. О том, когда это произошло, Корниш говорит без особой уверенности: возможно, обычай сажать тисовые деревья в церковных дворах в английской сельской местности возник благодаря норманнам, для которых тис имел то же значение, что кипарис для жителей южных краев.

Корниш, в отличие от более ранних авторов, проделал полагающуюся полевую работу. Он написал во все епархии в стране с просьбой рассказать о тамошних тисах и побывал во многих местах, чтобы нанести на карту местоположение деревьев, в том числе и относительно окружающих строений. Результаты, по всей видимости, подтверждали его теорию. Большинство очень старых тисов росли, похоже, на территориях южной Англии и Уэльса, где было очень много церквей, построенных после норманнского завоевания. И положение деревьев относительно церквей отличалось удивительным постоянством. Подавляющее большинство стояло с южной стороны, ближе к той двери, через которую выходили похоронные процессии. Гроб обязательно проносили мимо тиса, а иногда между двумя тисами. Корниш не учел одного обстоятельства: сами деревья были очень древние, они вполне могли быть живыми свидетелями дохристианских святилищ. Идея дерева, которому две тысячи лет и которое старше не только церковных зданий, но и духовных отцов западной цивилизации, по-прежнему была на грани богохульства – она подрывала авторитет и христианства, и цивилизации. Хранитель отдела ботаники в Музее естественной истории в Кардиффе категорически заявил Корнишу, что «нет никаких доказательств, что растущее сейчас дерево датируется временем друидов – да и едва ли такое возможно». Что же касается Фортингэльского тиса, выдающийся ученый доктор Эдвард Солсбери, директор ботанического сада Кью Гарденс, дал Корнишу простое объяснение. Этот тис – не одно дерево, а два или даже несколько сросшихся. Это довольно распространенное явление, а «кора в месте срастания со временем полностью исчезает, и дерево из двух стволов выглядит в точности как одно» (впоследствии анализ ДНК из разных частей ствола показал, что это не так). Вот и все. Никаких неясностей по поводу тиса не осталось, все аккуратно вписалось и в физические, и в исторические рамки.

Казалось бы, вопрос можно закрыть и списать все тисы-ветераны как украшения, благочестиво посаженные при закладке церкви, но тут вмешался Аллен Мередит. Трудно представить себе человека меньше похожего на уважаемого ученого Корниша. Мередит чем-то напоминал бродячего проповедника-кельта. Он бросил школу в пятнадцать лет, не получил никакого официального образования, служил в британской армии, некоторое время бродяжничал, был не в ладах с законом. Затем, в середине семидесятых годов ХХ века, у него начались загадочные сны – с них я и начал эту историю. После этого он десять лет колесил по Британии на велосипеде в поисках «тайны» тиса. Это превратилось в настоящую манию, и Мередит, как и Корниш, тщательно проделал всю полевую работу. Он объехал практически все сохранившиеся древние деревья, измерил их, заглянул в исторические архивы глубже всех своих предшественников – и увидел еще несколько вещих снов. И пришел к убеждению, что общепринятые представления о возрасте тисов ошибочны на несколько порядков. Мередит составил список примерно 500 тисов, которым, по его мнению, было больше 1000 лет. В Анкервике близ Виндзора есть тис в 31 фут (9,5 метра) в обхвате, под которым, как утверждал Мередит, была подписана Великая хартия вольностей, в Краухерсте в графстве Сюррей – тис в 35 футов (10,5 метра), которому Мередит дал две тысячи лет от роду, а в Дискеде в Уэльсе – дерево, которое сохранилось лучше, чем Фортингэльский тис, однако насчитывало, вероятно, более пяти тысяч лет.