Пол Мейсон - Посткапитализм. Путеводитель по нашему будущему

Рассматривая вероятность того, что новые технологии и старые формы общества могут плохо сочетаться друг с другом, экономисты полагали, что общество просто подстроится к технологиям. Их оптимизм был оправдан, потому что в прошлом такое приспособление имело место. Однако сегодня процесс адаптации буксует.

Информационные технологии отличаются от всех предыдущих. Я расскажу об их произвольной тенденции разлагать рынки, уничтожать собственность и разрывать связь между трудом и зарплатами. Такова подоплека кризиса, который мы сейчас переживаем.

Если из этих трех составляющих складывается единое целое, то на протяжении большей части прошлого века левые имели неверное представление о том, как будет выглядеть конец капитализма. Старая задача левых заключалась в насильственном разрушении рыночных механизмов. Силу, будь то на избирательных участках или на баррикадах, должен был применять рабочий класс. Рычагом воздействия должно было стать государство. Возможность могла представиться во время одного из многочисленных экономических кризисов.

Однако в последние двадцать пять лет проект левых провалился. Рынок разрушил их планы; индивидуализм пришел на смену коллективизму и солидарности; значительно расширившиеся ряды трудящихся мира похожи на «пролетариат», но они не мыслят и не ведут себя по-пролетарски.

Если вы ненавидели капитализм и все это пережили, это было очень болезненно. Вместе с тем технологии проложили новый путь, по которому должны пойти оставшиеся представители прежних левых – и все силы, испытывающие на себе их влияние; в противном случае они погибнут.

Выясняется, что капитализм не будет упразднен форсированными методами. Он будет упразднен за счет создания чего-то более динамичного, что уже существует в рамках старой системы. Пусть это на первый взгляд и незаметно, но оно уже прорывается и перестраивает экономику на основе новых ценностей, поведенческих моделей и норм. Подобно феодализму пятьсот лет назад, отмирание капитализма будет ускорено внешними потрясениями и будет сопровождаться становлением человека нового типа. И этот процесс уже начался.

Посткапитализм возможен благодаря трем последствиям развития новых технологий в последние двадцать пять лет.

Во-первых, информационные технологии уменьшили необходимость труда, размыли границы между трудом и свободным временем и ослабили связь между работой и зарплатами.

Во-вторых, информационные товары разъедают способность рынка к правильному ценообразованию. Это происходит потому, что рынки исходят из принципа дефицита, тогда как информация присутствует в изобилии. Защитный механизм системы порождает монополии в невиданных за последние двести лет масштабах – а это не может продолжаться вечно.

В-третьих, мы наблюдаем произвольный подъем совместного производства: появление товаров, услуг и организаций больше не отвечает диктату рынка и управленческой иерархии. Крупнейший информационный продукт в мире – Википедия – бесплатно создается усилиями 27 тысяч добровольцев, из-за чего уничтожается энциклопедический бизнес, а рекламная индустрия лишается ежегодных доходов в размере трех миллиардов долларов.

В нишах и пустотах рыночной системы целые пласты экономической жизни почти незаметно начинают двигаться в другом ритме. Параллельные валюты, банки времени, кооперативы и самоуправляемые пространства получили широкое распространение, хотя и практически ускользнули из поля зрения профессиональных экономистов. Зачастую это было следствием разложения старых структур после кризиса 2008 года.

Новые формы собственности, новые формы кредитования, новые законные контракты: в последние десять лет сложилась целая деловая структура, которую СМИ окрестили «долевой экономикой». Стали расхожими термины вроде «общественные блага» и «одноранговое производство», однако мало кто задается вопросом, что это означает для самого капитализма.

Мне кажется, что все это может стать решением – но только в том случае, если такие проекты, развивающиеся на микроуровне, получат поддержку и защиту за счет масштабных изменений в политике правительств. Последние, в свою очередь, должны зависеть от нашего изменяющегося отношения к технологиям, собственности и работе. Когда мы создаем элементы новой системы, мы должны быть способны сказать себе и другим: для меня это уже не механизм выживания и не убежище от неолиберального мира, а новый образ жизни, который находится в процессе становления.

В старом социалистическом проекте государство берет верх над рынком, управляет им в интересах бедных, а не богатых, и затем переводит ключевые производственные отрасли из сферы рынка в плановую экономику. Единственная попытка это осуществить, предпринятая в России после 1917 года, успехом не увенчалась. Могло ли это работать – вопрос хороший, но бесплодный.

Сегодня облик капитализма изменился – стал глобальным и фрагментарным, опирающимся на микрорешения, на временную работу и на множественность навыков. Потребление стало формой самовыражения, и миллионы людей заинтересованы в существовании финансовой системы больше, чем когда-либо прежде.

В этом новом антураже старый путь утерян. Однако открылся новый путь. Совместное производство, использующее сетевые технологии для изготовления товаров и оказания услуг, которые могут существовать, только если они бесплатны, указывает путь отхода от рыночной системы. Для создания структуры ему нужно государство, и посткапиталистический сектор может сосуществовать с рыночным на протяжении десятилетий. И это уже происходит.

Сети восстанавливают «дробность» посткапиталистического проекта, т. е. они могут служить основой для нерыночной системы, которая воспроизводит саму себя и которую не нужно создавать заново каждое утро на мониторе комиссара.

В этот переход окажутся вовлечены государство, рынок и совместное производство за пределами рынка. Однако, для того чтобы это произошло, нужно перестроить весь левый проект, от протестных групп до ключевых социал-демократических и либеральных партий. Действительно, когда люди поймут безотлагательность этого посткапиталистического проекта, он перестанет быть собственностью левых, превратившись в намного более широкое движение, для которого нам, возможно, потребуются новые обозначения.

Кто может это осуществить? Раньше левые считали, что такое по силам промышленному рабочему классу. Более двухста лет назад радикальный журналист Джон Телволл предупреждал людей, строивших фабрики в Англии, о том, что они создали новую, опасную форму демократии: «Всякий крупный цех и завод – это своего рода политическое общество, которое парламентские законы не могут заставить молчать, а судьи не в силах распустить» [5] http://oll.libertyfund.org/titles/2593#Thelwall_RightsNature1621_16 .