Эвандро Агацци - Научная объективность и ее контексты

Но образование этого концептуального пространства само по себе не является достаточным условием возникновения науки. Чтобы это случилось, понятия, включаемые в концептуальное пространство, должны пройти процесс очищения, упрощения и эксплицирования и быть сведены к небольшой и удобооперируемой группе, в которой по крайней мере некоторые из них играют стратегически центральную роль, в то время как остальным приходится играть необходимую роль обеспечения проверяемости всего гештальта. Понятия первого сорта почти без исключения становятся в новой дисциплине или теории теоретическими понятиями, а понятия второго сорта дают начало ее операциональным понятиям. Во всяком случае, такой переход не является автоматически гарантированным, и для его подобающего завершения могут потребоваться годы [157].

Только если и когда этот переход совершен и у нас есть структура понятий, достаточно хорошо соотнесенных логической сетью – причем некоторые из них снабжены признанной операциональной процедурой проверки содержащих их предложений, – мы можем сказать, что у нас есть в полном смысле область дискурса новой дисциплины. Без такого различения мы либо путали бы любое мировоззрение или метафизическое истолкование с собственно наукой (говоря, что всякое «концептуальное пространство» уже есть «область дискурса» в собственном смысле), либо оставляли бы без ответа вопрос о том, как определяется область дискурса некоторой науки (как это имеет место в большинстве современных течений философии науки, которые либо пренебрегают вопросом о генетическом исходном пункте теорий, либо интерпретируют его парадоксальным образом негенетически, т. е. в соответствии с предполагаемой разрывностью изменения теорий).

Сказанное выше мы могли бы подытожить, сказав, что определение области дискурса некоторой науки есть семантическая проблема, сводящаяся к описанию структуры значений, присутствующих в этой науке. С другой стороны, это нельзя отождествить с проблемой описания множества референтов данной науки, поскольку это вопрос преимущественно «прагматический» (не в обычном семиотическом смысле слова «прагматческий», а скорее в смысле, связанном с идеей оперирования чем-то или делания чего-то, и в этом смысле верном первоначальному понятию прагматизма, введенному Пирсом, у которого была явная операциональная коннотация [158]).

Если кто-нибудь назовет нас догматическими антиреференциалистами и заявит, что никто не мешает нам приравнять значения научных понятий к их референтам (или их экстенсионалам), мы просто предложим нашему предполагаемому оппоненту на самом деле показать нам, например, «область дискурса» современной физики, понимаемую экстенсионально. Как мы уже замечали, критикуя смешение «вещи» с «объектом», никто не смог бы указать нам индивиды, специфически являющиеся объектами физики. Это значит, что даже при максимуме доброй воли и самой толерантной позиции в семантике мы не могли бы признать, что область дискурса в науке задается экстенсионально или референциально, – просто потому, что такая область вообще не существует независимо от самой науки. Следовательно, наш вывод состоит в том, что, когда мы указываем область дискурса некоторой науки, мы просто указываем (по крайней мере в принципе) некоторый список понятий и некоторые критерии референциальности по крайней мере для некоторых из них.

Упоминание критериев референциальности ясно указывает на то, что мы далеко не нечувствительны к проблеме референции (обсуждения, приведенные в предыдущих разделах, должны были сделать это, во всяком случае, достаточно ясным; и мы снова будем специально заниматься этой проблемой в разд. 4.3). Собственно говоря, всякая наука, помимо собственной области дискурса, имеет также свою область референтов, но эту область нельзя отождествлять с областью дискурса, как она понимается в современной философии науки. Причина не только в том, что мы не можем представлять себе эти референты как просто «вещи», т. е. как индивидуальные существующие. Более сложные и возможно более интересные черты можно обнаружить, если исследовать далее структуру и условия формирования этой «области референтов».

Первое замечание состоит в том, что, вопреки общепринятому взгляду, область референтов не задается для некоторой науки, а скорее строится шаг за шагом и является функцией предикатов, входящих в логический аппарат этой науки. Это просто другой способ выразить то, что было сказано при описании того, как предикаты (точнее, базовые предикаты) «вырезают» из вещей объекты. Надо только добавить очевидное замечание, что, хотя в принципе всякая «вещь» может стать «объектом» некоторой науки (и таким образом войти в область ее референтов), это не значит, что она на самом деле, или фактически, это делает.

Чтобы увидеть все это яснее, предположим, что мы зафиксировали «область дискурса» некоторой конкретной дисциплины. Это значит, что составлен перечень операциональных базовых предикатов О 1,…,Оn вместе с некоторыми теоретическими предикатами Т 1,…,Тр. Базовые предикаты снабжены также своими соответствующими «операциональными определениями», т. е. для каждого такого предиката указано некоторое инструментальное средство вместе со списком инструкций, указывающих, как его использовать и какие результаты должны быть получены, чтобы можно было сказать, что этот предикат выполняется. Как мы уже неоднократно упоминали, объект «вырезается» из «вещи» в результате применения к ней всех базовых предикатов.

Предположим теперь (возвращаясь к уже использованному примеру), что у нас есть некоторая «вещь», конкретная как зубная боль (только те, кто никогда ее не испытывал, могут сказать, что это не «реальная вещь», поскольку ее нельзя ни увидеть, ни тронуть), и мы хотим узнать, может ли она быть объектом механики. Принимая, что базовые предикаты механики – масса (измеряемая весами), длина (измеряемая линейкой) и длительность (измеряемая хронометром), мы видим, что только один из этих базовых предикатов механики применим в нашем случае (т. е. длительность). Что касается остальных двух предикатов (массы и длины), зубная боль просто не может подвергнуться придуманным для них операциональным процедурам, и нам приходится сказать, что она не имеет ни массы, ни длины в механическом смысле. Поэтому она не принадлежит к референтам механики или, что эквивалентно, не является объектом механики.

Следовательно, ясно, в каком смысле референты науки не «задаются», а просто «строятся» путом применения к вещам операциональных критериев базовых предикатов. Отсюда следует, в частности, что и сама область референтов, очевидно, на задается, но находится в состоянии постоянного строительства, в том смысле, что это открытое и потенциально бесконечное множество. Это хорошо согласуется с современной ситуацией в науке, где нам приходится иметь дело с открытыми областями референтов, но никогда не с предполагаемыми бесконечными областями индивидов, о которых современная аналитическая методология часто говорит больше с фантазией, нежели с реализмом.