Эвандро Агацци - Научная объективность и ее контексты

На самом деле Моррис не определял семантику как исследование значений знаков, но говорил, что «семантика имеет дело с отношением знаков к их обозначаемым и тем самым к объектам, которые они могут обозначать или обозначают» (Morris 1938, p. 35 репринта 1971). Следовательно, семантика вводится с неявной референциальной коннотацией. Но это не удивительно, учитывая общий бихевиористический фон мысли Морриса, в котором значение реально не могло играть никакой роли. Стоит, однако, заметить, что Моррис рассматривал осмысленные языки, т. е. языки, для которых проблема не в том, чтобы приписывать значения (понимать ли их в референциальном или в каком-либо другом смысле), а в объяснении того, в чем значение состоит. С другой стороны, использование термина «семантика» в области логики, методологии и философии науки, введенное Тарским в 1930 гг., было затем, в некотором смысле, кодифицировано Карнапом в его «Введении в семантику» (1942). Карнап прямо ссылается на работу Морриса на первых же страницах своей книги, где он начинает свое изложение семантики. Но он также особенно чувствителен к другому направлению в философии математики и формальной логики, характеризующемуся формалистическим подходом, согласно которому формальные системы – бессмысленные конструкции, которым значение может быть искусственно приписано посредством интерпретаций, как мы указывали в предыдущем примечании. В какой-то степени таковым было и отношение Тарского, когда он впервые ввел семантические соображения в методологию точных наук – хотя с его точки зрения в этом выражалась потребность преодолеть чисто синтаксический подход, которым все еще характеризовались в то время работы Карнапа. В частности, достоинством польской школы было то, что они восстановили и оправдали семантику как составную часть методологии науки и как особую дисциплину в рамках логики (см. Tarski 1933 и 1936 и Kokoszynska 1936).

Фактически немецкое слово Bedeutung обычно переводится как «значение» (в смысле англ. significance), что делает его синонимом Sinn, или «смысл», как и соответствующие английские термины. [Ср. русские термины «значение» и «смысл». – Прим. перев.] Однако Фреге, в своей знаменитой работе «Über Sinn und Bedeutung» (1892), хотел избежать того, чтобы все «тождества» считались с его точки зрения тавтологиями, и использовал эти термины для проведения различия, которое, по его мнению, позволило бы ему это сделать. В результате вошло в обычай в новейшей литературе отражать это техническое различение, переводя фрегевское Bedeutung как «референция (reference)» (даже по-немецки его теперь заменяют словом «Referenz»), оставляя meaning синонимом sense, как в повседневном языке. Можно отметить, однако, перевод статьи Фреге Фейглем, в котором он, следуя Карнапу, использует термин «denotatum», и можно также вспомнить, что ранние авторы переводили термины Фреге как отражающие различие между «значением (meaning)» и «denotation (обозначением)» (ср., напр., работу Рассела «On denoting»). Это вопрос нетривиальный, поскольку «референцию (reference)» можно считать неудачным переводом Bedeutung, если понимать под референцией «акт отсылки (referring)», поскольку фрегевское Bedeutung означает объект, а не акт, отсылки. Некоторые авторы отстаивали такой взгляд, поскольку особо учитывали конкретное действие говорения. Поэтому под «термином» они понимают нечто написанное или сказанное, что может быть использовано (говорящими) при отсылке (referring) слушающих к референтам или при выражении смыслов. Референты (в более общем смысле объекты) – это то, к чему говорящие, используя термы, отсылают слушающих [Быть может, понятней было бы перевести «refer to» не как «отсылают к», а как «указывают на». – Прим. перев. ]. Следовательно, «референция» есть языковое выражение, относящееся к более общей категории интенций; оно состоит в направлении внимания слушателя (отсылке слушателя) говорящим к референту. В заключение, референция есть акт (присутствующий, например, в заявлении, суждении и описании), тогда как референт есть объект. [В повседневном русском языке «референт» понимается как лицо, поэтому более удачным кажется перевод «referent» как «денотат»; однако это может быть помехой в случаях, когда англоязычный автор хочет различать термины «referent» и «denotate». – Прим. перев.] Этот взгляд, предложенный Стросоном и разделяемый, например, Остином и Серлом, конечно, представляет интерес постольку, поскольку речь идет о высказываниях, но его ограниченность состоит как раз в том, что он делает из референции просто свойство такого употребления, строго зависящее, в частности, от конкретных обстоятельств его употребления. Нам кажется, однако, что если хотеть привлечь внимание к этому конкретному употреблению, лучше было бы употреблять слово «реферация (referring)» (имеющее все обычные признаки акта), предоставив «референции» указывать в общем на область объектов, обозначаемых термином, – область, к которой может принадлежать один или более референтов. (Кстати, статья, в которой Стросон высказал свой тезис, называлась не «О референции», а «О реферации» – «On referring»). Учитывая эту ситуацию, приходится признать, что в термине «референция» есть неоднозначность, угрожающая основательности многих замечаний, высказываемых обычно о природе и условиях референции. Но нам не следует слишком об этом беспокоиться, если нас интересует вопрос, могут ли определенные дескрипции допускать сингулярную референцию. Если вопрос понимается как касающийся референции определенных дескрипций, это чисто семантический вопрос… Если же, с другой стороны, вопрос этот понимается как вопрос о референции говорящего, это есть также вопрос о способности говорящего « реферовать (refer)» (Sen 1991, pp. 25–26). Однако, признав эту неоднозначность, мы предпочитаем устранить ее из нашей работы, решив понимать референцию в ее семантическом смысле. Это решение можно рекомендовать по той же самой причине, которая побуждает нас говорить о смысле, или значении, термина, не заботясь о конкретном говорящем или слушающем, обменивающихся своими частными ментальными содержаниями. Поэтому мы будем для простоты придерживаться более широко распространенной практики и употреблять «референцию» почти как синоним «референтов» или, точнее, как указывающую на область, к которой принадлежат референты данного термина (если они есть). Переходя теперь к второму термину статьи Фреге (Sinn), мы предпочли бы использовать «значение (meaning)» в более общем смысле, так чтобы можно было включать в значение некоторого языкового выражения (как разные «аспекты» значения) и смысл, и референцию. Мы воздержимся здесь от этой более сложной условности и только иногда будем упоминать о ней, говоря об интенсионалах и экстенсионалах.