Пол Стюарт - Хроники Края. За Темными Лесами

– А я похож на прадедушку Визила?

– Нет, Прут, – ответила Спельда. – Никогда в нашем роду не бывало дровосека, на которого бы ты походил. И вообще троллей вроде тебя никогда не было.

Прутик дернул себя за прядь накрученных на палец волос.

– Я некрасивый, да? – спросил он.

Спельда засмеялась. Когда она улыбалась, ее пухлые щечки раздувались еще больше, а маленькие серовато-карие глазки тонули в складках грубой кожи.

– Вовсе нет, – ответила она. Спельда наклонилась и обняла сына своими длинными руками. – Ты всегда был и будешь для меня самым прекрасным мальчиком на свете. – Она замолчала. – Ну, так на чем мы остановились?

– На Обряде Нарекания, – напомнил ей Прутик. Он неоднократно слышал историю о том, как получил имя, но всякий раз надеялся услышать что-нибудь новое для себя.

В тот день ранним утром Спельда отправилась по тропе, ведущей к Якорному дереву.

Она привязалась веревкой к его могучему стволу и углубилась в Темные Леса.

Путешествие было опасным: веревка могла порваться или запутаться, а лесные тролли больше всего на свете боятся заблудиться.

Всякий, кто сойдет с тропы и потеряет дорогу, неминуемо встретится с Хрумхрымсом – самым страшным и ужасным из всех существ, населяющих Темные Леса.

Каждый тролль живет в страхе, опасаясь встречи с ним. Спельда не раз пугала своих старших детей, рассказывая были и небылицы о лесном страшилище.

– Будете плохо вести себя, – говаривала она, – придет Хрумхрымс и заберет вас.

Все глубже и глубже забиралась Спельда в лесную глушь. Деревья, обступавшие ее, эхом повторяли вой и рев прятавшихся в зарослях диких зверей. Перебирая пальцами амулеты и обереги, надетые на шею, Спельда молилась о скором и благополучном возвращении домой.

Размотав до конца веревку, привязанную другим концом к Якорному дереву, Спельда остановилась. Дальше идти было нельзя. Она вытащила спрятанный в поясе нож, именной нож. Нож был очень важной вещью. Он был выкован специально для ее сына. Нож был необходим для Обряда Нарекания. А когда маленький тролль достигнет совершеннолетия, он станет обладателем собственного именного ножа.

Крепко сжав рукоять, Спельда вытянула руку вперед и, как требовал ритуал, острым лезвием отрубила кусочек от ближайшего дерева. Это была частица Темного Леса, которая должна открыть имя ее ребенка. Спельда действовала быстро: она прекрасно знала, что хруст ветки может привлечь чье-нибудь внимание и тогда дело для нее обернется очень скверно. Когда с ритуалом было покончено, она сунула кусочек дерева под мышку и поспешила обратно. Благополучно добравшись до Якорного дерева, она отвязала веревку и вернулась в свою хижину. Там она поцеловала кусочек дерева и бросила его в огонь.

– Имена у твоих братьев и сестер появились сразу же, – объяснила Спельда. – Уф, Пуф и Фырк. С ними все было очень просто. Но с тобой ничего не получилось. Дерево только потрескивало и шипело. Темные Леса отказывались называть тебя.

– И все же имя у меня есть, – сказал мальчик.

– Конечно есть! – ответила Спельда. – И все благодаря Вихрохвосту.

Прутик кивнул. Он хорошо знал, как это случилось. Вихрохвост после долгого отсутствия только что вернулся в деревню. Прутик помнил, как радовались и ликовали лесные тролли, что эльф-дубовичок снова с ними, – ведь Вихрохвост, в тонкостях знавший все премудрости лесных законов, был их другом, помощником и прорицателем. Именно к нему шли лесные тролли за советом, с ним делились своими бедами и горестями.

– Когда мы пришли к нему, у древнего колыбельного дерева, на котором он жил, уже собралась толпа. Вихрохвост сидел в пустом коконе, откуда вылупилась Птица-Помогарь, рассказывал, где он побывал и что повидал во время своих путешествий. Когда он увидел меня, глаза его широко раскрылись и он стал вертеть ушами.

– Ну, что у вас случилось? – спросил он. И я рассказала ему все. – Ах, не переживай, – сказал он. Затем указал на тебя. – Скажи, а что это на шее у твоего мальчика?

– Это его утешительный шейный платок, – ответила я. – Он с ним никогда не расстается и никому не позволяет дотрагиваться до него. Как-то раз отец попробовал отобрать у него платок, сказал, что мальчишка уже слишком большой, чтобы забавляться с такими вещами, но ребенок свернулся калачиком и зарыдал. Он заливался слезами до тех пор, пока мы не вернули ему его сокровище.

Прутик знал, что будет дальше. Он уже много раз слышал эту историю.

– Тогда Вихрохвост сказал: «Дай-ка его мне», и уставился на тебя своими огромными черными глазищами – у всех эльфов-дубовичков такие глаза, и они видят ими ту часть мира, которая скрыта от нас.

– И я сам отдал ему свой утешительный платок, – прошептал мальчик. Даже сейчас Прутику не нравилось, если кто-нибудь прикасался к его платку, и он всегда завязывал его на шее плотным узлом.

– Именно так и было, – продолжала Спельда. – Хотя сейчас в это верится с трудом. Но это еще не все, нет, не все…

– Нет, не все… – эхом отозвался Прутик.

– Он взял твой платочек, погладил его, нежно так, словно это живое существо, а затем легко провел по вышивке кончиками пальцев. «Колыбельное дерево», – сказал он наконец, и я поняла, что он прав. Мне всегда нравился рисунок: крестики, стежочки, – нет, действительно, на платке было изображено колыбельное дерево, и это было верно, как дважды два – четыре.

Прутик засмеялся.

– И самое странное было то, что ты не был против, когда старик Вихрохвост прикасался к твоему сокровищу. Ты просто сидел рядом с ним, серьезный и молчаливый. Затем он снова посмотрел на тебя и тихим голосом произнес: «Ты – частица Темных Лесов, маленький молчун. Обряд Нарекания не состоялся, но все равно ты – частица Темных Лесов. Частица Темных Лесов, – повторил он, сверкая глазами. – Имя тебе будет…»

– Прутик! – вмешался мальчик, которому стало невтерпеж молчать.

– Точно! – засмеялась Спельда. – Так ты и сказал! Прутик! Это было твое первое слово. И тогда Вихрохвост произнес: «Смотрите за ним хорошенько! Он у вас особенный!»

Особенный! Все же лучше, чем не такой, как все! Мальчик прекрасно понимал, что он особенный, и это помогало ему выживать в среде сверстников – детей лесных троллей, которые дразнили и нещадно колотили его. Ни одного дня не проходило без потасовок. Но самое худшее случилось во время игры в пузырь.