Алекс Маршалл - Корона за холодное серебро

– Шрамы, варвар, шрамы, – пояснила она с некоторой завистью, трогая свой почти сошедший фингал и морщась. – Ты дал им сокровища, которых они никак не могли купить, при всем своем богатстве и положении.

– Слушай, ну тут ты ошибаешься, – рыгнул Марото, передавая ей графинчик с морошковым бренди. Их фургон двигался во главе каравана сквозь невыносимо душную ночь, которая должна была стать последней на Дороге Отчаянных. – За хорошие бабки я обеспечу тебе куда более впечатляющие шрамы.

– Но это будет не то же самое, – меланхолично возразила Пурна. – Любой может заплатить варвару, чтобы тот его изранил, но ты же не какой попало отморозок и делал это не за деньги. Ты и в самом деле целиком отдавался битве, сражался с нами изо всех сил. Вот что делает наши раны особенными.

Марото чуть было не подавился болотьяком, но решил не спорить, хотя и содрогнулся при мысли, насколько иным был бы итог, вложи он хоть на каплю больше силы. Он радовался, что не поступил так: доставшаяся ему компания хлыщей даже вполовину не так плоха, как прочие. На самом деле Марото уже стыдился, что убедил их выбрать сей путь, особенно учитывая случившееся с пашой Дигглби и его телохранительницами в храме Голодных Песков. То, что сам паша выбрался из передряги физически невредимым, Марото считал большой победой, несмотря на судьбу так называемых защитниц парня. Однако тут уже сделать ничего нельзя, – если слухи верны и София жива, нельзя терять ни дня на более длинном маршруте.

– Ты дралась отлично, – сказал он, ощущая в себе доброту, какой не бывало… да в общем-то, многие годы. – Остальные бы не нашли зацепки, если бы ты не долбанула меня в самом начале, не открыла для них. И с той богуаной, еще раньше, и опять же когда мы повздорили с прокаженным в храме насчет важности того, чтобы новички искренне желали обратиться в их веру. Не считайте, что кто-то из вас, нежных фиалок, будет стоить хоть коготка котенка в тигриной драке, но вы показали, что я в вас ошибался. Я это признаю.

Пурна теперь подпрыгивала не только из-за неровной дороги, пинавшей пружины под сиденьем. Марото собирался лишь отдать девчонке должное, но, глядя на нее, усомнился, что смог бы придумать нечто такое, от чего она бы заважничала еще больше, даже если бы постарался. Мгновенно надувшись от гордости, она так же быстро опомнилась и, сунув пустой бокал в держатель из золотой проволоки, встроенный в сиденье, хлебнула прямо из графина, как он. Потом у нее начал заплетаться язык. Дети.

– Ты тоже лучше, чем я ожидала. Это была моя идея, знаешь ли, – нанять тебя в экспедицию. Все говорили, что ты уже вышел в тираж, даже если когда-то был крут. И всю первую неделю, что мы были в пути, я раздумывала, не правы ли они были, – может, ты уже совсем сдулся. Если вообще совершил хотя бы половину всего того, о чем поют.

Ох! Справедливо, но – оххх!

– Я ошибалась, я, гхм, признаю это. Правда признаю. – Пурна позволила ему забрать графин.

На козлах стало тихо, но Марото был уже достаточно под мухой, чтобы воспринять молчание как вызов: он довольно долго избегал правды, и что же он делает сейчас, ведя этих идиотов обратно через пустоши самой трудной дорогой, подвергая их риску в случае с прокаженными хранителями храма и еще худшим опасностям, – если не спешит на встречу с прошлым?

– По правде говоря, я, наверное, не сделал и четверти того, о чем поют. То, чем занимался, не годится для хороших песен.

А вот тут ты немного пережал струну, а, Марото? Эта девочка явно ищет пример для подражания, а с помощью ее компании она могла бы найти кого-нибудь намного хуже тебя, так зачем заливать ее огонь мочой?

– Кое-что точно правда… Но что ты услышала во всех этих историях такого, что заставило тебя подумать, будто нанять меня, чтобы устроил великое приключение, – это мудрое вложение средств?

– Ты же Пятый Негодяй! – ответила Пурна. – Каких я только сказок не наслушалась! Ты ездил с Поверженной Королевой, когда она была еще только бандитской атаманшей, и из шлака, из головорезов и наемников вы выковали армию. Вы побеждали смертных, вы побеждали чудовищ, вы восстали против целой гребаной Багряной империи и захватили ее. Вы охотились на демонов и подчиняли их своей воле, вы сотрясали самые столпы небес и…

– И буэ-э-э, – перебил Марото, высовывая язык, будто его тошнит. – Как я и думал: куча дерьма. Начнем с того, что ты будешь называть королеву Софию по имени или вообще никак не называть. Потом, она не была бандиткой, она всегда была… как она это называла… революционеркой – и Кобальтовый отряд не был бандой. В-четвертых… точнее, в-третьих, мы не охотились ни на каких демонов. По крайней мере, я не охотился; София-то пела, будто проделывала такое вообще в одиночку. Довольно хорошие истории в основе своей, не спорю, но пение Софии всегда звучало как вой собаки, страдающей запором и жаждущей облегчения. Теперь, значит, демоны: мы подчинили их своей воле, как ты говоришь, только мы их не искали – они сами пришли.

Снова повисло молчание, пока Марото искал в нагрудном кармане трубку, утраченную много лет назад, – старые привычки, заставляющие краснеть. Он скучал по той вересковой трубке больше, чем по своему демону. Что бы о нем подумала эта девчонка, если бы узнала всю ужасную правду?

– Продолжай! – потребовала Пурна.

– Зажги мне сигару, и я продолжу.

– Ну ты и халявщик! Халяварото.

– Такая умная могла бы придумать и получше. Но я тебе врежу, если сочинишь.

– Обещаешь? – Пурна выудила две здоровенные черные мадры, которые всегда держала под рукой. Повертевшись в поисках огня и сняв колпак с фонаря, болтавшегося на крюке, она раскурила сигары и сказала: – Я думала, что демонов во всех этих историях уж точно приплели для красного словца.

– Это еще почему? – удивился Марото, доставая сигару изо рта после первой затяжки и хмурясь от ее знакомой, но неожиданной сиропной приторности. Блестящая помада Пурны, догадался он: папайя, ананас и другие фрукты, которые ни за что не стали бы расти ближе чем за тысячу миль отсюда. Определив источник вкуса, он сунул сигару в рот. – Не веришь в демонов?

– Конечно верю, – ответила Пурна, пытаясь выдуть колечко, как он ее учил, но благословенный ветерок, наконец-то пробравшийся в ущелья здесь, неподалеку от края пустошей, размазал дымный обруч, как только тот вылетел из ее губ. – Но они всего лишь животные. Редкие – это да, но просто еще одна часть мира. Монстрами, чудовищами, демонами люди называют существ, для которых нет другого имени. Только крестьяне, варвары и религиозные придурки думают, будто демоны – нечто большее.

– Ты только что затолкала огромную часть Звезды и всю империю в три горшочка, – сказал Марото, делая еще одну затяжку и тут же жалея об этом: сигара курилась, как косяк с сушеной сколопендрой, но без всякого ментольного холодка. Он выдохнул дым. – И меня тоже.