Кристель Дабо - Обрученные холодом

– Ты же знаешь, я тут ни при чем.

– А тогда почему ты не вышла за какого-нибудь кузена?

Этот вопрос обжег Офелию, как пощечина. Гектор был прав: выйди она здесь за первого встречного, ей не пришлось бы оказаться в таком положении.

– Теперь уже поздно жалеть, – прошептала она.

– Берегись! – вдруг шепнул Гектор.

Он торопливо вытер губы рукавом и распластался на кровати. Сильный сквозняк взметнул юбку Офелии. В комнату вихрем ворвалась ее мать с растрепавшейся прической и вспотевшим лицом. За ней следовал кузен Бертран.

– Я переведу сюда девочек, поскольку в их спальне разместится жених. О господи, эти чемоданы загромоздили всю комнату, ну куда мне их девать?! Отнеси вон тот в кладовую, только аккуратно, там хрупкие…

Внезапно мать поперхнулась и замолчала, увидев Офелию в оконном проеме, в лучах заходящего солнца.

– Как… А я думала, ты с Агатой!

И она возмущенно поджала губы, испепеляя взглядом старомодное платье дочери и ее шарф-пылесборник. Значит, Офелия так и не сменила наряд, вожделенной метаморфозы не произошло!

Мать патетическим жестом прижала руку к пышной груди:

– Ты меня убить хочешь?! И это после всех неприятностей, которые ты мне доставила! За что мне такое испытание, дочь моя?!

Офелия только смущенно моргнула за своими очками. Она всегда отличалась дурным вкусом в одежде, с какой же стати ей сейчас отказываться от старых привычек?

– Да ты хоть знаешь, сколько времени?! – возопила мать. – Меньше чем через час мы должны быть в аэропорту! И куда подевалась твоя сестра? А я-то еще не прибрана… Нет, мы точно не успеем!

Она выхватила из корсажа пудреницу, покрыла потный нос облаком розовой пудры, умелой рукой привела в порядок сбившийся рыжеватый шиньон и ткнула наманикюренным пальцем в Офелию:

– Я требую, чтобы ты пристойно оделась! Это относится и к тебе, неряха! – добавила она, обращаясь к верхней кровати. – Ты думаешь, Гектор, я не учуяла запах абрикосового джема?

И, обернувшись, столкнулась нос к носу с кузеном Бертраном, который замер, беспомощно опустив руки.

– Ты до завтрашнего утра будешь так стоять?! Займись чемоданом!

И, взмахнув подолом, вихрь по имени мама умчался из комнаты так же внезапно, как появился.

Вечер принес с собой сильный дождь. Капли барабанили по металлической крыше ангара, служившего стоянкой для прибывающих дирижаблей. Этот ангар пятидесятиметровой высоты был самым современным строением в Долине. Он предназначался для приема летательных аппаратов дальнего следования.

Редкие фонари источали слабый свет, еще более тусклый из-за дождя. Насквозь промокший сторож проверял, надежно ли укрыты брезентом ящики с почтой для отправки на другие ковчеги. Наткнувшись на целый лес зонтов, он остановился и изумленно замигал. Под зонтами стояли мужчины в парадных сюртуках, принаряженные дамы и дети с тщательно прилизанными волосами. Все они молча и невозмутимо смотрели в облака.

– Прошу прощения, уважаемые кузены, я могу чем-то помочь? – спросил сторож.

Мать Офелии, чей красный зонт выделялся среди прочих, ткнула пальцем в часы на ближайшем столбе:

– Скажите, любезный, они спешат? Мы уже сорок минут дожидаемся прибытия дирижабля с Полюса!

– Спешат, как всегда, – заверил ее сторож с широкой улыбкой. – Вы ждете грузовой дирижабль с мехами?

– Нет, мой милый, мы ждем гостя, – ответила другая дама из толпы встречающих.

Сторож покосился на нее. У дамы был внушительный нос, похожий на вороний клюв. Одета она была во все черное, от мантильи, прикрывавшей ее седые волосы, до платья из дорогой тафты. Элегантные серебряные галуны на лифе указывали на ее статус Настоятельницы, Первой среди Матерей.

Сторож почтительно снял фуражку.

– Уважаемая госпожа, вы уверены, что не ошиблись? Я работаю здесь с самого детства и никогда не видел, чтобы кто-нибудь с Полюса прилетал к нам в гости! Эти люди не путешествуют просто так – только по делу…

Он взмахнул фуражкой на прощание и побрел дальше, к своим ящикам.

– Скатертью дорога! – прошипела Агата и тут же начала шпынять Офелию, с которой стояла под одним лимонно-желтым зонтом: – Не сутулься и не вылезай под дождь! И улыбнись наконец! Думаешь, господин Торн зарыдает от счастья, когда увидит твою унылую физиономию?

По раздраженному голосу Агаты было понятно, что она так и не простила сестре бегства сквозь зеркало. Однако Офелия ее почти не слушала. Гораздо громче этих слов звучали для нее шелест дождя и стук собственного испуганного сердца…

– Отстань ты от нее! – сердито крикнул Агате Гектор.

Офелия благодарно взглянула на брата, но тот уже снова прыгал по лужам вместе с кузинами и кузенами. Малышей не волновали никакие заботы: они пришли сюда, чтобы посмотреть не на жениха, а на дирижабль. Это редкостное зрелище было для них настоящим праздником.

– Агата права! – объявила мать из-под своего красного зонта. – Моя дочь будет улыбаться, когда прикажут. Не правда ли, мой друг?

Последнее было обращено к отцу Офелии, который пробормотал в ответ нечто утвердительное. Лысоватый, седеющий, преждевременно постаревший, этот бедняга жил под каблуком у своей женушки.

Офелия поискала глазами старика-крестного. Он стоял с мрачным видом, в стороне от сборища зонтиков, чуть ли не до усов подняв воротник темно-синего плаща. Офелия не ждала от него никакого чуда, но его ободряющий кивок хоть немного утешил ее.

Громкие возгласы, раздавшиеся вокруг, поразили ее как удар грома.

– Смотрите!

– Вот он!

– Ну наконец-то!

Офелия, сжавшись от страха, подняла глаза и взглянула в небо. Из облаков с угрожающим рокотом выплывала темная масса, похожая на гигантского кита. Дирижабль снижался. Гул моторов стал невыносимо громким, пропеллеры подняли ветер. Дети восторженно завопили. Дамы подхватили кружевные юбки. Лимонно-желтый зонт Агаты улетел в небо. Зависнув над посадочной площадкой, дирижабль выпустил причальные канаты.

В тот же миг откуда-то из темноты и дождя вынырнули десятки рабочих. Они вцепились в эти веревки и, напрягая все силы, потянули аэростат вниз, чтобы помочь ему приземлиться. Затем они установили его на рельсы, завели внутрь ангара, зафиксировали канаты и приставили к люку металлический трап. Из дирижабля стали выходить члены экипажа, несущие тюки с почтой.

Кузены и кузины, как мухи, облепили вход в ангар. И только Офелия осталась на прежнем месте, поодаль, не обращая внимания на холодный дождь и прилипшие к лицу мокрые волосы. Очки у нее сплошь покрылись дождевыми каплями, и она ничего не видела, кроме неясного скопления платьев, жакетов и зонтов.

Трубный голос ее матери перекрыл общий гомон: