Глен Кук - Возвращение Черного Отряда. Суровые времена. Тьма

– Пусть его жажда помучает.

Капитан придвинул стул вместе с обманником к стене и накрыл рваной холстиной, словно ветхую мебель.

– Слушай, Мурген, время поджимает. Мы вот-вот начнем, и ты мне нужен в первых рядах – хоть здоровый, хоть больной.

– Не очень-то обнадеживающе звучит…

Однако Капитан не был расположен шутить:

– Мы узнали кое-что интересное о Копченом. – Тут он ни с того ни с сего перешел на диалект Самоцветных городов, не известный в этих землях никому, кроме наших, разве что Могаба тайком пробрался во дворец. – Что бы ни означали твои припадки, они нас здорово затормозили, и теперь нужно пошевеливаться. Пора рискнуть. И ты, старый пес, должен выучиться нескольким новым фокусам.

– Пугаешь?

– Нет. Это важно. Слушай внимательно. Мне уже не до возни с Копченым, и Одноглазому тоже – он по уши занят в арсенале. А больше я в таких делах никому не верю. Кроме тебя.

– Не понимаю. Помедленнее нельзя ли?

– Слушай. Слушай и на ус мотай, а язык держи за зубами. Времени у нас мало. Радиша может в любой момент спохватиться, и тогда она вернется, чтобы пытать пленника. Она это дело любит. – Капитан обратился к Одноглазому: – Напомни мне: надо выяснить, нельзя ли перевести сюда Корди Мэзера. При нем она не станет путаться под ногами.

– Он вскоре вернется в город. Если еще не вернулся.

– И это начальник моей разведки, – посетовал Костоправ, указывая на Одноглазого и укоризненно качая головой. – На один глаз слеп, а другим не видит.

Я взглянул на укрытого ветошью врага. Тот уже похрапывал. Хороший солдат никогда не упустит возможности отдохнуть.

Прошло несколько часов. Костоправ ушел, затем вернулся. И хлопнул меня по спине:

– Видишь, Мурген, как просто? Ты когда-нибудь видел такой эффектный фокус – и такой простой?

– Ни разу в жизни, – согласился я. – Как с бревна упасть. Или провалиться в бездонную яму, в чем я уже поднаторел, пусть и не по своей воле. – Хотя на словах все куда проще, чем на деле. Я заранее знал, что и это дело не составит исключения. – Теперь я, по крайней мере, понимаю, почему ты стал таким чертовски загадочным, как узнал эти совершенно невероятные вещи.

Костоправ рассмеялся. Поделившись своим поразительным открытием, он пришел в отличное настроение.

– Давай, попробуй теперь сам.

Я вперил в Старика взгляд, который он предпочел расценить как недоуменно-вопросительный. Да ничего особенного. Все равно что с бревна упасть. Может, и так. Только вот из Одноглазого наставник аховый.

– Делай, как Одноглазый показывал. Реши, что ты хочешь увидеть. Скажи Копченому. И будь предельно аккуратен. Здесь нужна точность. Точность – это все. Двусмысленность смертельно опасна.

– Так об этом, Капитан, я во всех сказках про магию слышал. Допустил двусмысленность – и ты по уши в дерьме.

– То-то и оно. – Кажется, я коснулся душевной раны. Он вдруг о чем-то задумался. – Приступай.

Но мне не хотелось.

– Слишком уж похоже на мои полеты через бесконечную кроличью нору в Дежагор. Может быть, все это Копченый как-то со мной проделывает?

Костоправ покачал головой:

– Никоим образом. Это совершенно разные вещи. Давай. Я приказываю. Только время попусту тратишь. Поищи там что-нибудь – тебя всегда интересовали сведения для Анналов. Мы будем рядом, в случае чего прикроем тебя.

– Может, поискать Масло с Крутым?

– Я знаю, где они. Только что миновали Первый Порог, будут здесь через несколько дней. Попробуй что-нибудь другое.

Масло с Крутым три года назад отправились на север с таглиосским посольством и письмами Госпожи, адресованными тем, кого ей пришлось там оставить. Задача наших братьев – разузнать все, что можно, о Хозяине Теней по имени Длиннотень. Покойная Грозотень оказалась Зовущей Бурю, изгнанницей из бывшей империи Госпожи – она и там числилась в погибших. А еще два могучих и злобных волшебника, вставшие на нашем пути, оказались давно умершими Ревуном и Душелов, безумной сестрицей Госпожи. Появлялся и Меняющий Облик, но с ним мы управились.

То, что Маслу с Крутым удалось уцелеть в столь невероятном путешествии, кажется мне великим чудом. Но их, похоже, сами боги хранят.

– Наверняка привезут целую коллекцию новых шрамов, будет что порассказать.

Костоправ кивнул. Его настроение сделалось мрачным, однако пора продолжать обучение.

Моим воображением завладела одна трагедия из прошлого, ужасная и бессмысленная резня в деревушке под названием Узы, – событие, казавшееся тогда ни с чем не связанным. Я и раньше был уверен, что здесь кроется нечто важное, и очень удивился, узнав, что тайна не разгадана по сей день.

Крепко сжав руку Копченого, я старательно очистил разум и прошептал подробные указания. И унесся в неведомые дали, оторвавшись от собственного тела, отчего меня внезапно объял страх. На миг почудилось, что все это уже я переживал. Однако я не помнил, что будет дальше.

Старик был прав. Вышло совсем не похоже на прежние мои провалы в прошлое. В этом кошмаре я пребывал в полном сознании и сам управлял событиями. Я был бестелесным призраком, летящим к Узам; но этот призрак помнил о своей цели. Разница была огромна. Уносясь в Дежагор, я утрачивал личность и контроль над событиями до тех пор, пока не вторгался в прошлое своего «я». А после этого забывал о будущем.

Узы – деревушка на южном берегу Майна, аккурат напротив Ведна-Ботского брода. Веками Майн служил естественной границей таглиосских земель. Жившие за рекой говорили по-таглиосски и верили в таглиосских богов, однако таглиосцы считали их не более чем данниками.

Несельскохозяйственная часть тамошней экономики образовалась вокруг военно-курьерской станции со сменными лошадьми. О ней заботился мизерный гарнизон шадаритских кавалеристов, заодно охранявший переправу. Такая служба – мечта любого солдата: ни забот, ни хлопот, ни начальства. Бродом можно было пользоваться лишь три месяца в году, в остальное время стояла высокая вода; однако гарнизон получал жалованье круглый год.

Душа Копченого неслась в прошлое, к той давней катастрофе, и я, согбенный, с тяжкой ношей страха, невзирая на все заверения Костоправа, следовал за ней.

Ночь, в течение которой было вырезано все население Уз, оказалась непроглядно темной. Из той ночи, а также из кошмаров, в которых человек куда чаще жертва, чем хищник, и явился ужас. Чудовище бесшумно кралось по деревне, направляясь к армейским конюшням. Я видел все, но не мог никого предостеречь.

В карауле стоял один-единственный солдат, да и тот клевал носом. Ни он, ни лошади не почувствовали опасности.

В конюшне поднялась дверная щеколда. Никакому животному недостанет ума потянуть за веревку… Солдат проснулся как раз вовремя, чтобы увидеть метнувшийся к нему сгусток мглы с малиново горящими глазами.