Шеннон Чакраборти - Медное королевство

– Легче держать обиду, когда помнишь только плохое.

Нари поморщилась:

– Да, наверное, ты прав.

Она отбросила мысли о больнице и повернулась к нему лицом. Тусклый свет коридора особенно сильно выхватывал тени у него под глазами и обрисовывал острые углы носа и заострившихся скул. Пять лет прошло с того дня, когда Дара чуть его не убил, а Джамшид так и не выздоровел до конца. Однако все это время шел на поправку – тягостно-медленным темпом, который у всех вызывал только недоумение. От плечистого лучника, которого Нари впервые увидела, когда он, верхом на несущемся в атаку слоне, ловко метал стрелы из лука, осталась лишь бледная тень.

– Как ты себя чувствуешь?

– Как будто ты ежедневно задаешь мне один и тот же вопрос, хотя ответ всегда один и тот же.

– Я – бану Нахида, – сказала она, когда они вышли в главный молельный зал храма. Это было огромное помещение, предназначенное вмещать тысячи Дэвов. Высокий потолок держался на нескольких рядах разрисованных колонн, а вдоль стен протянулась череда алтарей, посвященных самым почитаемым фигурам за многовековую историю их племени. – Это мой долг.

– Я в порядке, – заверил он, останавливаясь, чтобы рассмотреть посетителей храма. – Здесь сегодня толпа.

Нари проследила за его взглядом. Действительно, в храме яблоку негде было упасть. И, похоже, многие пришли сюда издалека: отшельники в поношенных хламидах и целые семьи паломников с круглыми глазами делили место с дэвабадскими буржуа.

– Твой отец не преувеличивал, когда говорил, что народ начнет съезжаться за месяцы до Навасатема.

Джамшид кивнул.

– Это самый важный из наших праздников. Наступает новый век свободы от оков Сулеймана… Целый месяц мы чествуем жизнь и славим предков.

– Это повод тратить деньги и много пить.

– Это повод тратить деньги и много пить, – согласился Джамшид. – Но тебя ждет настоящая феерия. Состязания и гуляния на любой вкус, на прилавках – только самое новое и интересное со всех концов света. Парады, фейерверки…

Нари застонала.

– Работы в лазарете будет невпроворот.

Джинны подходили к увеселениям со всей серьезностью, а к опасностям перебрать – без должной серьезности.

– Думаешь, твой отец вернется к этому времени?

Не так давно Каве отбыл в Зариаспу, где находилось родовое имение э-Прамухов, пролепетав что-то о производственном конфликте между фермерами и кошмарном нашествии прожорливых лягушек, которые положили глаз на посевы серебристой мяты.

– Непременно, – ответил Джамшид. – Вернется помогать королю с последними приготовлениями к торжеству.

Они пошли дальше, мимо огромной огненной купели. Купель была такой красоты, что Нари всегда задерживалась ненадолго, чтобы полюбоваться – даже когда ей не нужно было проводить церемонии. Великолепные купели, свой главный символ веры, Дэвы пронесли сквозь века. Каждая представляла собой чашу с очищенной водой, в центре которой возвышалось некое подобие жаровни. В ней горел огонь кедрового дерева, гасившийся лишь после смерти хозяина. Каждое утро, на заре, жаровню тщательно очищали от пепла, тем самым знаменуя возвращение солнца, и зажигали стеклянные масляные лампады на поверхности воды, чтобы вода в чаше постоянно кипела на слабом огне.

За благословением к жрецу выстроилась длинная очередь. Взгляд Нари упал на маленькую девочку в желтом войлочном платьице, вертевшуюся вокруг своего отца. Нари подмигнула ей, девочка заулыбалась и стала тянуть отца за руку, показывая пальцем на Нари.

Шедший рядом Джамшид оступился. Он споткнулся, зашипев от боли, но только отмахнулся, когда Нари потянулась, чтобы взять его под руку.

– Я сам, – сказал он решительно и постучал тростью. – Я рассчитываю разделаться с этим к Навасатему.

– Хороший план, – похвалила Нари, хотя упрямое выражение, застывшее на его лице, внушало тревогу. – Но постарайся не переутомляться. Организму нужно время для полного выздоровления.

Джамшид поморщился.

– Оказывается, проклятия существенно осложняют жизнь.

Нари остановилась на месте и развернулась к нему лицом.

– Ты не проклят.

– У тебя есть другое объяснение, почему мой организм так плохо реагирует на лечение Нахиды?

Нет. Нари закусила губу. Она многому научилась за годы, но неспособность вылечить Джамшида серьезно подтачивала ее уверенность в своих силах.

– Джамшид… Я все еще новичок в этом деле, а Низрин – не то же самое, что Нахида. Скорее всего, есть какая-то другая магическая или медицинская причина тому, что твое выздоровление так затянулось. Вини меня, – добавила она, – не себя.

– Ни за что на свете. – Они поравнялись с алтарями, украшавшими стену храма. – Но раз уж зашел разговор… Я хотел бы еще раз попытаться, и поскорее, если можно.

– Ты уверен? В прошлый раз… – Нари помедлила, не зная, как тактичнее напомнить ему, что в прошлый раз, когда она пыталась его исцелить, он не продержался и пяти минут, после чего взвыл в агонии и принялся расцарапывать себе кожу.

– Знаю, – ответил он, не глядя на нее, словно пытаясь не дать надежде и отчаянию отразиться у него в лице. По мнению Нари, в отличие от многих дэвабадцев, Джамшид никогда не умел врать. – Но я хочу попробовать. – Его голос сник. – Отец эмира вынуждает его назначить нового начальника личной охраны.

– Ох, Джамшид, это всего лишь должность, – ответила Нари. – Ты должен знать, что вне зависимости от этого ты навсегда останешься ближайшим доверенным лицом Мунтадира. Он никогда не устает тебя нахваливать.

Джамшид упрямо замотал головой.

– Я должен его защищать.

– Ты чуть не погиб, защищая его.

Именно в этот неудачный момент они вышли к алтарю, посвященному Даре. Это был один из самых популярных алтарей в храме: латунную статую, запечатлевшую воинственного Дэва верхом на коне, выпрямившимся в полный рост на стременах, чтобы прицелиться в своих преследователей, увешали венками из роз, а пол вокруг статуи завалили подношениями. Проносить оружие в храм запрещалось, поэтому к алтарю возлагали глиняные поделки в виде традиционного воинского снаряжения – в основном стрел.

На стене позади статуи висел большой серебряный лук. Нари увидела его, и к горлу подкатил ком. Она провела немало времени, глядя на этот лук, но впервые оказалась здесь в компании мужчины – друга, – у которого, как она прекрасно понимала, были все основания ненавидеть Афшина, которому он принадлежал.

Но Джамшид не обращал внимания на лук. Он присматривался к подножию статуи.

– Это… крокодил? – спросил он, показывая на маленький обгоревший скелет.

Нари поджала губы.

– Похоже на то. Ализейд-победитель-Афшина, – произнесла она вполголоса, презирая каждый звук этого «титула».