Гэри Крист - Джаз. Великая история империи греха и порока

« миссис Маджио сегодня не уснет, как и миссис Тони ».

Странно: зачем Эндрю Маджио – да и любому другому человеку, который находится в своем уме! – оставлять такую очевидную улику?

Старшие следователи под началом Муни выдвинули жуткую версию. Они рассказали суперинтенданту о серии нападений на итальянцев, торговавших продуктами, произошедшей в городе несколько лет назад [6] Газеты несколько расходятся в датах нападений на итальянцев-бакалейщиков, возможно потому, что они приводились не по некрологам, а по памяти следователей, расследовавших эти преступления. Нападения произошли в августе и сентябре 1910 года (Крутти и Резетти), в июне 1911 года (Дэйви), в мае 1912-го (Скиамбра), в августе 1913-го (Четта) и декабре 1917 года (Андоллина). В случае со Скиамброй убийца был вооружен огнестрельным оружием, а не топором. Некоторым из других жертв удалось выжить. . Преступления остались нераскрытыми; не менее чем в трех случаях преступник был вооружен топором. Одного из погибших, так же, как и Маджио, убитого в постели с женой, звали Тони Скиамбра. А что, если «миссис Тони», о которой говорила надпись, – это миссис Скиамбра? А если да, то что это значит? В нападениях полиция города подозревала «Черную руку», неформальную организацию итальянцев-вымогателей, которую местные жители (ошибочно) называли «Мафией». Но с «Черной рукой» давно должно было быть покончено. Надеясь положить конец настоящей эпидемии шантажа и убийств, охватившей итальянскую диаспору города, полиция Нового Орлеана вела долгую и ожесточенную борьбу с этой тайной организацией. К 1918 году служители закона считались победителями.

И вот убиты еще двое итальянских лавочников, и весь город наблюдает за тем, как новый суперинтендант Фрэнк Муни будет вести расследование. Десятью месяцами ранее, когда его назначили на этот пост, «Таймз-Пикайюн» сомневалась в правильности такого решения. Стоит ли доверять управление целым полицейским участком бывшему железнодорожнику, много лет назад недолго прослужившему в железнодорожной полиции? Было очевидно, что новый суперинтендант – в полиции чужой, назначенец мэра, раздававшего высокие посты своим сторонникам. Муни даже внешне не был похож на полицейского: упитанный крепыш в очках с золотой оправой и густыми усами больше походил на страхового агента, направлявшегося на симпозиум в Омахе. Отметив выдающиеся управленческие качества Муни, «Таймз-Пикайюн» заметила, что они вовсе не гарантируют того, что из него выйдет хороший начальник полицейского участка: «На посту старшего офицера его будут судить не по прошлым заслугам, какими бы выдающимися они ни были. Ему еще предстоит заслужить уважение своими поступками» [7] Сомнения «НОТП» по поводу опытности Муни были высказаны в статье, опубликованной в номере от 9 августа 1917 года. .

Перед Муни стояло искушение обвинить в двух убийствах Эндрю Маджио, назвав мотивом месть или ссору между родственниками – в бедных районах Нового Орлеана подобные случаи были нередки, и такое объяснение устраивало его гораздо больше, чем версия о возрождении группировки «Черная рука», которая считалась уничтоженной. Борьба с преступностью в итальянской диаспоре была частью плана так называемого «респектабельного белого истеблишмента» по возвращению города под контроль, освобождению его от пороков, преступности и коррупции. Битва, продолжавшаяся без малого три десятилетия, со временем превратилась в настоящую классовую войну. Линчевания, бунты и крупномасштабные полицейские облавы, в условиях которых выросло целое поколение, стали для города тяжелым испытанием. Для неопытного начальника полиции, пытавшегося убедить жителей города в том, что трудные дни позади, воскрешение «итальянского зла» оказалось бы зловещим знаком.

Но такой поворот событий был бы не худшим из возможных. Худшее случилось несколько месяцев спустя. К концу лета 1918 года Новый Орлеан потрясли три новых убийства топором. «Таймз-Пикайюн» открыто предположила, что город терроризирует безумный серийный убийца [8] Версия о серийном убийце выдвинута в номере «НОТП» за 16 августа 1918 года. . Стало очевидно, что на нищенских задворках Нового Орлеана таилось неведомое зло.

Жози Лобрано (она же Арлингтон), ок. 1890. Библиотека им. Эрла К. Лонга, университет Нового Орлеана

ЯСНЫМ НОЯБРЬСКИМ УТРОМ, вскоре после одиннадцати, к борделю по адресу Кастомхаус-стрит, 172 во Французском квартале Нового Орлеана подбежал привлекательный мужчина средних лет. Он отпер дверь ключом и вошел внутрь. Публичный дом был еще закрыт, проснулась только прислуга. Но мужчина, которого звали Филипп Лобрано, входил сюда без приглашения. В борделе его хорошо знали, он часто уединялся в главной спальной на первом этаже с хозяйкой заведения, называвшей себя Жози Лобрано. Они были деловыми партнерами и любовниками уже почти десять лет, с тех пор, как Филипп взял шестнадцатилетнюю Жози под крыло, пообещав ей защиту. Официально оставаясь Мэри Дойблер, она использовала фамилию Филиппа в деловых целях.

Но обмануть удавалось немногих: в Новом Орлеане 1890 года – городе-полумесяце эпохи Позолоченного века, где псевдонимы и необычные места жительства были в порядке вещей, по крайней мере, в некоторых районах города. Личины менялись, как перчатки, по имени и внешности не всегда можно было определить, кто есть кто. Мужчины в сюртуках до колен, полосатых брюках и лихо сдвинутых набок мягких котелках не обязательно оказывались джентльменами, а девушки в модных нарядах, прогуливавшиеся об руку с ними под газовыми фонарями, – не обязательно их женами. Продавцы магазинов на оживленной Канал-стрит не забывали вкрадчивым шепотом задать покупательницам важнейший вопрос: «На чей адрес выслать счет, мэм?» Никто не знал, где родители мальчишек, продававших газеты на углах улиц, и откуда заводились деньги в карманах у повес, просаживавших сотни долларов на ипподроме Фэрграундс и игорных залах в подсобках кабаков по всему городу.

Итак, Филипп Лобрано, стареющий, но все еще неотразимый, одетый с иголочки, но официально безработный, вошел в бордель, хозяйкой которого была женщина, которую многие считали его женой. Жози утомилась за пятничный вечер и еще спала. Лобрано, явно чем-то встревоженный, разбудил ее и велел немедленно одеться. Он сказал, что видел в баре на Роял-стрит одного из ее братьев, Питера Дойблера, подрабатывавшего водителем трамвая. Питер был пьян, искал приключений на свою голову и уже направлялся к борделю. Филипп попросил Жози, чтобы она велела служанке сказать Питеру, что их нет дома. И предупредил, что, если та впустит его, отвечать за последствия придется ей самой.