Гэри Крист - Джаз. Великая история империи греха и порока

И что возмутительней всего, она побуждала людей разных рас к контактам – в том числе и самого непристойного сорта, – создавая условия социального равенства, совершенно неприемлемые с точки зрения белых южан.

Еще прежде, чем Болден добился известности, реформаторы начали протестовать против негативного влияния так называемой «негритянской музыки». В 1890 году «Маскот» ополчился против «негритянского оркестра», игравшего на одной из самых популярных площадок города: «Здесь мужчины и женщины, черные, желтые и даже белые, встречаются на равных условиях и предаются неслыханному разврату» . Вскоре против новой музыки восстала и «Дейли Пикайюн», назвавшая ее «деморализующей и способствующей деградации, совершенно вымученной и неестественной» [205] Цитаты из «Маскот» и «НОДП» приводит Херш, «Крамольные звуки», стр. 5. .

Теперь же, со взлетом популярности Болдена и его последователей, черная музыка в Новом Орлеане вышла на новый зловещий рубеж. Джаз, как выразился позже один историк, был эквивалентом «смешанного брака» [206] Цитата принадлежит Хершу (там же). . Это означало, что город, где шла борьба за порядок, расовую чистоту и респектабельность, должен был его подавить.

Для чернокожих новоорлеанцев – особенно тех, кто по возрасту помнил времена Реконструкции, – последние годы девятнадцатого столетия были годами пугающих перемен [207] Лучшие источники сведений о переменах во взаимоотношениях рас в Новом Орлеане в конце девятнадцатого столетия: «Черный Новый Орлеан» Блессингема, «Межрасовые взаимоотношения в Луизиане» Детлоффа и Джонса, «Черные и белые в Новом Орлеане» Сомерса и «Расовое законодательство в Луизиане» Рида. . Новый Орлеан их юности был сравнительно толерантен к людям «цветным» [208] Об этническом климате 1870-х см.: Энтони, «Диаспора черных креолов», стр. 41–43, и Медли, «Мы, свободные люди», стр. 25. . В Луизиане начала 1870-х чернокожие имели право голосовать и выступать присяжными. В школах не было сегрегации, а межрасовые браки не запрещались законом. Черные и белые ездили на одних трамваях, ходили в одни и те же парки, к тем же озерам и часто даже жили в одних и тех же районах. Конечно, в Новом Орлеане – как и всегда и почти везде в США, от Севера до Юга, – существовали расовые предрассудки, и часто чернокожие граждане в обычной жизни оказывались лишены этих свобод, но, как заметил один историк, «не меньше двадцати лет после войны, граждане обеих рас работали сообща и сосуществовали друг с другом дружно, гармонично и даже равноправно» [209] Сомерс, «Черные и белые», стр. 30. .

Более того, в Новом Орлеане существовала давняя традиция межрасового братства, истоки которой лежали еще в «французском» и «испанском» периодах его истории. Старые колониальные законы о рабовладельчестве, разрешавшие достаточно свободную выдачу вольных, в сочетании с мощной волной иммиграции с Гаити, Кубы и Мартиники [210] Иммиграцию с Гаити, Кубы и Мартиники описывает Медли, «Мы, свободные люди», стр. 20. , создали в городе большое и во многом процветающее сообщество свободных «цветных» граждан. Они часто вступали в брак со своими белыми соседями, французами и испанцами, и от этих союзов родилось немало детей и внуков смешанной расы. Эти так называемые «цветные креолы», в большинстве своем франкоязычные католики, заняли в городской общественной иерархии положение между белыми и их черными рабами. Цветные креолы часто работали плотниками, кузнецами, сапожниками и изготовителями сигар [211] О профессиях креолов см.: Келли, «Право на проезд», стр. 53. . У некоторых даже имелись собственные рабы [212] Фэрклоу, «Раса и демократия», стр. 15, указывает, что многие свободные чернокожие имели чернокожих рабов. .

В космополитичной атмосфере Нового Орлеана девятнадцатого века социальные и сексуальные контакты между цветными креолами и белыми горожанами были нередки. Возникла даже широко признанная система пласажа [213] Пласаж и балы квартеронок описаны повсеместно. В особенности см.: Лонг, «Вавилон», 7–12, Ландау, «Невероятная порочность», стр. 18 и далее. , позволявшая женатому белому мужчине содержать цветную любовницу, при условии, что она жила в отдельном доме. Так называемые «балы квартеронок» – ожидаемые многими, часто строгие и роскошные – служили местом встречи таких пар, создавая условия, в которых белый мужчина и девушка смешанной расы (обычно в присутствии матери) могли договориться о начале отношений. Такие связи продолжали возникать и после окончания Гражданской войны и в определенных кругах считались совершенно естественными и допустимыми.

После эмансипации межрасовые отношения в городе [214] О различиях в общественном положении и территориальном расселении между афроамериканцами и креолами Нового Орлеана см.: «Диаспора черных креолов» Энтони, «Черный Новый Орлеан» Блессингема, «Межрасовые отношения» Детлоффа и Джонса, «Странную карьеру Джима Кроу» Вудварда и «Расовое законодательство» Рида. заметно осложнила регулярная миграция в Новый Орлеан бывших рабов из сельских регионов. Новоприбывшие афроамериканцы – гораздо менее образованные, преимущественно англоговорящие протестанты – собирались в районах выше по течению реки, тогда как цветные креолы осели в старых районах по другую сторону Канал-стрит, ниже по течению. Эти группы соперничали и конфликтовали, но нередко объединялись, чтобы поддержать законодательство эпохи Реконструкции, защищавшее права цветных меньшинств, будь то чернокожие или мулаты, афроамериканцы или афрокреолы.

Все это начало меняться, когда Компромисс 1876 года подвел черту под Реконструкцией [215] Описание перемен, произошедших после Реконструкции, составлено по Сомерсу, «Черные и белые», стр. 27 и Риду, «Расовое законодательство», стр. 382–85. . После вывода федеральных войск с Юга белые «Искупители» быстро установили политический контроль над Новым Орлеаном и остальной частью Луизианы. Новая конституция 1879 года отменила многие из законов, принятых сразу после окончания войны и гарантировавших равные права. Однако Искупители (многие из которых позже оказались в составе Комитета Пятидесяти, сыгравшего заметную роль в деле Хеннесси) не спешили с решительными мерами. Опасаясь повторной военной интервенции со стороны властей [216] Сомерс, «Черные и белые», стр. 36. , они далеко не сразу приступили к законодательному закреплению превосходства белой расы (этот термин в то время не имел отрицательных коннотаций для большинства белого населения). Даже в 1884–1885 годах, когда в Новом Орлеане прошла Всемирная промышленная и хлопковая выставка столетия, межрасовые контакты были относительно свободными. Известный гость города, писатель Чарльз Дадли Уорнер, был приятно удивлен увиденным на ярмарке. «Белые и цветные горожане свободно общались. В “день Луизианы” цветные люди приняли полноценное участие в параде и чествовались наравне с другими. Их общества маршировали вместе с остальными, исходя из неписанного принципа равенства в правах» [217] Уорнер цитируется Сомерсом, «Черные и белые», стр. 33. .