Маркиз Сад - Философия в будуаре, или Безнравственные наставники

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Это правда, милочка, но не печалься – известны тайные средства, помогающие заштопать любые бреши. Я обязательно ознакомлю тебя с ними. И тогда, будь ты даже пробита вдоль и поперек, как Антуанетта, я берусь вернуть тебе девство, с которым ты пришла в этот мир.

ЭЖЕНИ. Ах, какая ты замечательная! Продолжай свои наставления. Теперь объясни мне, коль об этом зашла речь, как следует себя вести женщине замужней.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Запомни, дорогая, каким бы ни было семейное положение женщины, будь она девица, дама или вдова – не существует для нее иной цели, иной работы и иного желания, кроме занятий любовью с утра и до вечера. Именно для этого она создана природой. Для исполнения главного предназначения женщины от нее требуется: попирать ногами детские предрассудки, проявлять категорическое неповиновение родительским наказам, непоколебимо презирать наставления близких, еще важнее всего перечисленного, решение женщины покончить с первейшими из пут – путами брака.

Ты только представь, Эжени, как юную особу, едва покинувшую отчий дом или пансион, не имеющую ни малейшего жизненного опыта, внезапно вынуждают перейти в объятия мужчины, которого она ни разу не видела прежде, и обязывают у подножия алтаря поклясться этому человеку в послушании и верности, что само по себе бесчестно, поскольку, в глубине души она горячо желает нарушить данное слово. Что в мире страшнее такой участи, Эжени? И вот, она связана обязательствами независимо от того, нравится ей муж или нет, нежен он с ней или груб; долг чести требует соблюдения верности, нарушь она клятву – репутация её запятнана; выходит, женщина либо обесчещена, либо до конца дней тащит на себе ярмо брачной жизни, сколь бы мучительным оно ей ни казалось. Ну уж нет, Эжени! Не для такого финала мы рождены; не пристало нам подчиняться дурацким законам, выдуманным мужчинами. Ты спросишь, а спасет ли нас развод? Никоим образом. Кто поручится за то, что во втором брачном союзе мы обретем счастье, ускользнувшее от нас в первом супружестве? Раз уж мы вынуждены терпеть бессмысленные эти узы – возместим свои утраты втайне, и не тревожься: шалости наши, сколь бы далеко они ни простерлись, не нанесут вреда природе, став лишь искренней данью уважения к ней; следовать законам природы – значит уступать желаниям, которые она в нас вложила; и оскорблением для природы явилось бы именно противление ее замыслам. Мужчины расценивают супружескую измену, как преступление, доходя до того, что карают неверных жен лишением жизни, хотя адюльтер, Эжени, есть не что иное, как погашение долга перед природой, и мы не позволим этим тиранам самовольно лишать нас естественного нашего права. «Разве не отвратительно поступают жены, – вопрошают наши мужья, – подставляя под отеческие заботы и ласки плоды своего распутства?» Таков довод Руссо. Это, пожалуй, единственное сколько-нибудь правдоподобное возражение против адюльтера. Но ведь это проще простого – предаваться разврату, не подвергая себя риску беременности! Ничуть не труднее избавляться от ее последствий, если все же допущена оплошность. Впрочем, к данному предмету мы еще вернемся, так что сейчас коснемся лишь сути. И тогда станет очевидным, насколько несостоятелен аргумент, вначале показавшийся правдоподобным.

Итак, пока я сплю с мужем, пока его семя проливается в глубь моей матки – пусть в этот же период я встречаюсь еще с десятью мужчинами на стороне – никто и ничто ему не докажет, что появившееся на свет дитя ему не принадлежит; ребенок либо от него, либо от кого-нибудь другого, и даже в случае неуверенности, муж (раз он принимал участие в зачатии означенного существа) не вправе колебаться и должен признать его своим. Дитя, способное произойти от мужа, принадлежит мужу, и всякий, кто терзается сомнениями на сей счет, обречен на вечные муки, будь он женат хоть на весталке, ибо нельзя поручиться ни за какую женщину: десять лет являя собой образец добропорядочности, она в одночасье перестает быть таковой. Словом, подозрительный супруг всегда найдет повод для подозрений и никогда не обретет уверенности, что обнимает собственного своего ребенка. А коли так – вполне допустимо, время от времени, подтверждать на деле мужнины догадки: сие ничто не изменит в его поведении и не сделает его ни счастливей, ни несчастней. Предположим, мужа действительно ввели в заблуждение: он холит и лелеет плод распутства своей жены. В чем, собственно, состав преступления? Разве у супругов не общее имущество? А в таком случае, совершаю ли я зло, вводя ребенка в семью, где ему по праву принадлежит часть нашего общего добра? Ребенок будет пользоваться моей долей, ничего при этом не украв у дражайшего супруга; то, что достанется малышу, я рассматриваю, как вступление во владение моим приданым; то есть, оба мы ни в чем не ущемляем интересов мужа. Будь ребенок законным, на каком основании он претендовал бы на часть моего состояния? Не в силу ли того, что произошел он от меня? А значит, на том же основании, с полным правом пользуется материнской долей имущества и ребенок, родившийся от интимной связи. Так или иначе, я предоставляю часть своих богатств тому ребенку, который принадлежит мне.

В чем меня упрекают? Ребенок ничем не обделен. «Но ведь вы изменяете мужу, лицемерие ваше чудовищно». – Ничего подобного, я просто возвращаю долги; он первый меня одурачил, насильно заковав в брачные цепи: вот я и мщу, чего же проще?

«Вы наносите ощутимый ущерб своему супругу, не дорожите его честью». – Отживший предрассудок! Беспутство мое никак не затрагивает мужа; мои прегрешения – мое личное дело. А так называемое бесчестье – понятие столетней давности, в наши дни пора отделываться от этой иллюзии, так что супруг мой обесчещен моим развратом ничуть не больше, чем я – его собственным. Да отдайся я хоть всем мужчинам земли – на муже моем не будет ни царапинки! Следовательно, пресловутый ваш «ущерб» – пустой вымысел, не имеющий ничего общего с реальностью. Одно из двух: либо супруг мой грубиян и ревнивец, либо – человек деликатный; в первом случае, лучшее, что я в силах придумать – отомстить за дурное обхождение; во втором – я нисколько не огорчу своего супруга, ибо буду вкушать наслаждения, отчего он, как человек благородный, будет только счастлив: натура деликатная, несомненно, порадуется блаженству, испытываемому любимым существом.

«А если вы любите мужа, неужели вы согласитесь, чтобы и он поступал так же»? – Ах, горе той женщине, которая заберет себе в голову ревновать своего мужа! Если она его любит – пусть довольствуется тем, что он ей дает, не оказывая на него никакого давления; ничего не добившись, она вызовет с его стороны только ненависть. Будь жена благоразумна – ее не удручит распутство мужа. Если он последует ее примеру – в семье воцарится мир и согласие.