Мишель Уиллингем - Графиня по воле случая

Интересно, каково было бы коснуться его? Что она почувствовала бы, уступив ему? Как прежде…

Невыносимое чувство одиночества вдруг охватило ее. В тот вечер, уезжая в Лондон, он целовал ее так, будто хотел навсегда удержать в объятиях. А теперь можно подумать, что ей все приснилось.

Когда он неожиданно вернулся в Фолкирк, первым порывом Эмили было броситься к нему, обнять и возблагодарить Господа за то, что он жив.

Но он ее даже не узнал. Уитмор ее больше не любит. Он вообще не испытывает по отношению к ней никаких чувств.

– Ты собираешься поставить это или так и будешь стоять, уставившись на меня?

– Ваш завтрак, сир. – Она присела перед ним в фальшивом реверансе.

– Я предпочел бы обращение «милорд».

Эмили пошутила, но граф шутки не понял.

– Желаете что-нибудь еще? Может быть, мне земно поклониться и лизнуть ваши башмаки?

– Может быть, позже. – В его голосе прозвучал явный интерес. Судя по всему, граф был не против такого развития событий.

Эмили резко развернулась и зашагала к двери.

– Я с тобой еще не закончил, – сказал он.

Она бросила на него полный яда взгляд, но он, казалось, был поглощен чтением газеты. На переносице у него красовались очки.

Он превратился в точную копию своего отца, маркиза. От этой мысли ее замутило.

– Хочешь чаю? – спросила она, усилием воли заставляя свой голос звучать ровно.

Он посмотрел на нее сквозь очки:

– Он отравлен?

Он говорил так надменно, что ей захотелось вылить содержимое чайника ему прямо на голову.

– Ну, этого наверняка не узнаешь, пока не попробуешь, правда? – Она мило улыбнулась и налила чай в тонкую фарфоровую чашку. – С молоком и сахаром?

– Я пью без молока. Меньше шансов, что ты чего-нибудь туда добавишь.

– Если, конечно, я не сделала этого заранее.

Сохранив на лице бесстрастное выражение, он отстранил чашку рукой:

– Выпей первая.

– Чай не отравлен.

– Пей.

Эмили поднесла чашку к губам и сделала глоток. Крепкий чай источал ароматы каких-то специй.

– Ну вот. Теперь ты доволен?

– Не совсем. – Граф отложил газету в сторону и указал на еду. – Я хочу, чтобы ты попробовала все на этом подносе.

– Я не голодна.

При этих словах он наградил ее таким взглядом, что было понятно: она лжет и он знает об этом.

– Ты слишком худая. Я не допущу, чтобы слуги думали, что я не кормлю собственную жену. Если ты мне действительно жена.

– Мне все равно, что они думают.

– Зато мне не все равно. И если ты хочешь остаться в этом доме вместе с детьми, ты будешь меня слушаться.

Ну вот. Угроза прозвучала. Щеки Эмили запылали, но она решительно воткнула вилку в сосиску. Затем она попробовала кусочек яичницы. На секунду она даже прикрыла глаза, наслаждаясь едой. В голове замелькали идеи новых кулинарных рецептов. Пока же, милостью Его Надменности, она наслаждалась райским вкусом простого блюда.

– Как видишь, я жива, – сказала она.

Граф позвонил в колокольчик и, не двигаясь, продолжал смотреть на благоверную. У него были серые глаза цвета лондонского туманного утра и решительный рот. Когда-то он казался ей красивым. Сейчас черты его лица, будто высеченные из камня, говорили скорее о силе. Это же статуя! Хладнокровный человек, никогда не выказывающий своих подлинных чувств.

Зачем она поверила его обещаниям? Ну да, граф спас ее и поклялся, что разыщет ее блудного брата и заплатит его долги. Она совершенно потеряла голову и даже не задумалась, зачем ему это нужно.

Появился Фарнсворт.

– Принесите тарелку для леди Уитмор. И еще чаю.

– Нет, правда… мне ничего не нужно.

Темный взгляд графа остановил ее. Когда дворецкий вышел, Стивен сложил руки на груди.

– Мы должны кое о чем договориться. Я отдаю приказания, а ты должна им подчиняться.

– Да, ваше величество.

Очевидно, шутка не показалась ему смешной.

– Кроме того, когда Фарнсворт принесет поднос, ты должна будешь съесть все до последней крошки.

– А если нет?

– Ты ведь хочешь, чтобы дети не остались голодными, так?

Угроза отказать детям в еде вызвала у нее ярость.

– Ты не посмеешь морить невинных детей голодом из-за собственных нелепых прихотей!

– Это не мои дети, – заметил он. – И если ты хочешь, чтобы я дал им кров, одевал и кормил их, ты будешь мне подчиняться.

Стивен поймал ее испуганный взгляд и ощутил легкий укол вины. Судя по виду, Эмили не ела как следует уже очень давно. Если угроза, которую он не собирался выполнять, заставит ее подчиняться, то можно немного и преувеличить.

Ее лицо с выступающими скулами было таким тонким и нежным, что наводило на мысли о хрустале. Огромные дымчато-карие глаза смотрели прямо в душу.

– Ты за них в ответе, – сказала она.

Вернулся Фарнсворт с подносом.

– У меня есть несколько вопросов, и я бы хотел, чтобы ты на них ответила, – начал он. – Начнем со дня нашей свадьбы.

Она сосредоточилась на яичнице и сделала вид, что ничего не слышит. Стивен потянулся и взял ее за левую руку. На безымянном пальце красовалось фамильное кольцо, крупный рубин в золотой оправе. Он потер камень пальцем, ощущая ладонью прохладу ее тонкой руки.

– Я совершенно не помню, как надел тебе это кольцо. Может, ты его просто украла?

Она гневно взглянула на него:

– Хочешь получить обратно?

– Может быть. – Он с усилием всмотрелся в камень кольца, пытаясь вернуть воспоминания.

Эмили попыталась выдернуть руку, но он держал крепко.

– Расскажи мне о нашем венчании.

– В тот день шел снег, – прошептала она, уставясь в пространство потерянным взглядом.

– Мы с тобой любили друг друга? – тихо спросил он.

Эмили задохнулась, и он увидел в ее глазах боль.

– Ты обожал меня! Мы поженились спонтанно.

– Я имею в виду настоящую причину, Эмили.

Она снова опустила глаза в тарелку.

– Я не думаю, что знаю настоящий ответ. Я думала, что небезразлична тебе. Я ошибалась.

– Я что, скомпрометировал тебя? – спросил он, проводя большим пальцем по ребру ее ладони. Ладони у нее были грубыми, как у служанки.

Эмили выдернула руку:

– Нет! И я предпочла бы не говорить об этом.

– Почему ты за меня вышла?

Эмили отставила тарелку.

– У меня были свои причины.

На ее лице он заметил едва прикрытое замешательство. Неужели он когда-то клялся ей в любви?

Она, конечно, хорошенькая, и всегда была такой. Кроме того, она всегда была откровенной и обладала острым, как бритва, язычком. А если она, как говорит, вышла за него замуж под влиянием момента, то ее импульсивность тоже никуда не делась.

– Я должен вернуться в Лондон, – сказал он, меняя тему разговора. Там, в кабинете, у него всегда лежит подробный гроссбух. Если ответы вообще существуют, искать их надо именно там. – Как только я поправлюсь, поедем вместе.