Даниэла Стил - Расставаясь с прошлым

Она как раз раздумывала о том, сколько ему может быть лет, когда индеец внезапно повернулся к ней, и, застигнутая врасплох, Сара вздрогнула от неожиданности и страха. Кажется, она даже подпрыгнула на месте, но на бронзовом лице воина не дрогнул ни один мускул, чего, наверное, нельзя было сказать о ней. Сара была абсолютно не готова к тому, чтобы глядеть в глаза мужчине, какой бы необычной и экзотической ни была его внешность. Для нее индейский воин был чем-то вроде картины, которую Саре хотелось как следует рассмотреть, однако, когда картина повернулась и стала рассматривать ее, она почувствовала себя крайне неуютно.

Нет, в каждом движении его сильного тела, в каждом быстром и плавном жесте и даже в его непроницаемом взгляде была своя музыка, которую Сара готова была слушать снова и снова, однако вместе с тем он пугал ее чуть не до потери сознания. Вместе с тем в глубине души Сара почему-то была уверена, что он не причинит ей вреда. Просто он был владыкой Неведомого, принцем Неизвестности; он представлял целый мир, о котором Сара могла только мечтать, а неизвестное всегда страшит.

Саре показалось, что они смотрят друг другу в глаза уже целый час, хотя на самом деле прошло едва ли несколько мгновений. Пристальный, холодный взгляд индейского вождя проник в самую глубину ее души, достиг середины и… ушел в сторону. В следующий миг индеец повернулся и стал подниматься по ступеням крыльца, ведущего к кабинету полковника, а Сара с ужасом осознала, что дрожит как в лихорадке. Колени ее подгибались, ноги стали ватными, и в конце концов она ухватилась за край фургона, чтобы не упасть. Машинально она провожала глазами других индейцев, которые, сняв груз с четырех вьючных лошадей, повели их к стойлам, но мысли ее были заняты совсем другим. Сара гадала, к какому племени может принадлежать человек, который произвел на нее такое сильное впечатление, зачем он приехал в Дирфилд и почему они ворвались в ворота так, словно за ними гнались все демоны ада. Но ответов на эти и другие вопросы у нее не было.

Ей понадобилось несколько минут, чтобы перестать дрожать и прийти в себя. Убедившись, что ее ноги в состоянии двигаться, Сара медленно пересекла площадь. Навстречу ей попался какой-то солдат, и она, не сдержавшись, спросила у него, из какого племени были эти индейцы.

– Это ирокезы, – равнодушно пояснил солдат. Ирокезов он видел часто, чего нельзя было сказать о Саре. Появление этой группы было к тому же весьма живописным, и Сара подумала, что не забудет этой картины до конца своих дней. – Собственно говоря, это не совсем ирокезы, это сенеки, – продолжал солдат, радуясь возможности блеснуть своими познаниями перед незнакомой молодой леди. – Сенеки входят в Лигу ирокезов. А один из них – кайюга. Онондага, кайюга, сенека, онейда и могауки – все эти племена составляют конфедерацию ирокезских племен. Последними – лет семьдесят назад – к ним присоединились еще и тускароры, которые пришли в наши края из Северной Каролины. Но в этой компании только сенеки. Только один, вот тот, что помельче, из племени кайюга.

– Их вождь производит впечатление, – медленно сказала Сара. – Я даже испугалась…

На самом деле она испугалась довольно сильно. В этом суровом и свирепом лице воплотились для нее все ужасы и опасности Нового Света, и, хотя сейчас она уже справилась со своим страхом, несколько минут назад она была почти в панике. Помогало Саре и сознание того, что здесь, в гарнизоне, ей ничто не грозит; кроме того, несмотря на свой устрашающий вид, индеец не произвел никакого впечатления ни на кого, кроме нее.

– Это какой же из них? – спросил солдат. – Как его зовут?

Но Сара могла только описать так испугавшего ее воина.

– Я его, похоже, не знаю, – покачал головой солдат. – Может быть, это сын одного из ирокезских вождей. А может, я ошибся и с ними приехал кто-то из могауков – они действительно выглядят более устрашающе. Особенно в боевой раскраске, – добавил он, ухмыляясь, но Сара была уверена, что на лице воина не было ни краски, ни татуировки. И это, пожалуй, было к лучшему, потому что при виде раскрашенного по всем правилам воина она, наверное, могла бы лишиться чувств.

Поблагодарив солдата за те сведения, которые он ей сообщил, Сара отправилась разыскивать полковника, успевшего к этому времени вернуться из своей утренней поездки.

Судя по выражению лица полковника Стокбриджа, он был весьма доволен результатами рекогносцировки. Все было в порядке, никаких подозрительных следов они не обнаружили, к тому же отряду удалось добыть пару оленей, а значит, гарнизон был на несколько дней обеспечен свежим мясом. Увидев Сару, входившую к нему в кабинет, полковник с трогательной поспешностью поднялся ей навстречу. Полковнику казалось, что с тех пор, как они виделись в Бостоне, прошло как минимум несколько месяцев. Он был рад, что путешествие прошло нормально и что с Сарой ничего не случилось, да и просто смотреть на ее прекрасное, одухотворенное лицо и горящие внутренним огнем глаза Стокбриджу было приятно. Сара выглядела очень привлекательно даже в простом коричневом шерстяном платье, легкой меховой накидке и маленькой шляпке. Кожа ее словно светилась, как снег на заре, а губы, казалось, умоляли о поцелуе, и, будь полковник помоложе, ему было бы очень нелегко совладать с собой.

Вместе с тем держалась Сара со скромным достоинством, а ее румянец и блеск глаз свидетельствовали, несомненно, только о той радости, которую она испытывала от пребывания в этом удивительном месте. Если и было в Саре что-то чувственное, то оно было столь неуловимо, столь глубоко запрятано, что его легко можно было принять просто за отзывчивость, дружелюбие или природную доброту.

С самого порога Сара принялась благодарить полковника за то, что он позволил ей приехать, и Стокбридж смущенно фыркнул.

– Амелия всегда считала поездки сюда чем-то вроде испытания огнем, – произнес он. – Она не так уж часто навещала меня в гарнизоне, но каждый раз – начиная с того момента, как она появлялась здесь, и вплоть до ее отъезда – мне постоянно хотелось перед ней извиняться – такое у нее было лицо.

Говоря это, полковник подумал, что за последние пять лет его жена побывала в Дирфилде всего один или два раза. Амелии было уже сорок девять, и она считала себя уже слишком старой для путешествий. Как бы там ни было, полковнику было гораздо проще навещать жену в Бостоне, чем настаивать на ее приездах в гарнизон.

Сара была совсем другой. Отчего-то Стокбриджу казалось, что эта страна и она удивительно подходят друг другу. Будучи уверен, что Сара не поймет его превратно, он даже позволил себе шутливо заметить, что его гостья – прирожденный поселенец, и Сара улыбнулась в ответ. Его комплимент она поняла и приняла. Во всяком случае, из кабинета полковника она вышла еще более воодушевленной.