Л. Мари Аделайн - Что хотят женщины

Я сделала шаг к нему, как будто это было самым естественным поступком в мире: обнять его, принять его извинения. Но Уилл выставил вперед руку, как некий барьер между нами, и, стараясь говорить как можно более спокойно и ровно, словно успокаивал перепуганного зверька, произнес:

– Погоди. Нет. Дело в том, Кэсси… Я все думал… Я всю ночь думал… И понял, что поспешил в наших отношениях. Ведь тебе нужно еще обрубить какие-то концы, может, с тем парнем, может, с тем… с той группой, в которой ты состоишь…

– Нет никаких концов, Уилл! Нет никакого парня. Джесси просто мой друг. И нет никакой группы. Я вышла из… из нее, когда поняла, что ты и я… что мы могли бы…

– Что мы могли бы – что? Наконец-то быть вместе? Верно. Как будто ты так уж сохла по мне.

И тут на меня нахлынул гнев.

– Так тебе именно этого хотелось?

– Нет. Я имел в виду… Я хотел сказать… Это я страдал.

– Ха! Погоди. Ты говоришь, что страдал, а сам в это время жил и спал с красивой молодой женщиной, которая ждала ребенка, и думал, что это твой ребенок? А я, видимо, должна была хранить обет безбрачия и вообще полное целомудрие, не ходить на свидания, не иметь секса с кем бы то ни было, а просто сидеть тихонько в сторонке и ждать, когда твои отношения с ней закончатся и я смогу наконец заполучить тебя?

– Черт! – вырвалось у Уилла, и он с силой потер лицо, пытаясь найти более или менее подходящий ответ. – Я просто задница.

– Не стану с тобой спорить, – сказала я. – Потому что в этом ты прав, Уилл, я не сидела и не ждала. И честно говоря, теперь, когда между нами все вроде как кончено, я тоже не стану сидеть и ждать.

Мы стояли в каком-то футе друг от друга и сами с трудом верили тому, что произносили. Мы словно застыли в состоянии потрясения и невозможности найти нужные слова.

– Я серьезно, Уилл. Скажи прямо сейчас. Должна ли я уволиться?

Он выпрямился, а когда заговорил, то его голос звучал мягко и настойчиво.

– Кэсси, еще вчера я пытался это сказать, но не смог. Ты лучшая работница из всех, что у меня были. Я не хочу ничего менять. Я хочу, чтобы ты продолжала работать здесь и обучила тех, кто тебя заменит в кафе, а ты перейдешь в ресторан наверху. Он будет носить твое имя, потому что я уже зарегистрировал это название, и оно стоит на лицензии на торговлю спиртным и значится на бланках счетов и меню, которые напечатаны, и на вывеске, которую должны доставить с минуты на минуту, – сказал Уилл, поглядывая на свои наручные часы. – На этот счет я не передумал.

И пока он говорил, я смотрела на его губы, мучаясь желанием поцеловать их, желая ударить по ним за те слова, что они произносили, и еще мне хотелось удержаться от слез… Я прижала одну руку к животу, а другой оперлась на разделочный стол.

– Уилл, скажи мне кое-что…

– Что именно? – Его плечи вдруг обвисли. Он понял, чего следует ожидать.

– Ты когда-нибудь любил меня?

Он опустил взгляд, будто ответ был написан на клочке бумаги, который он сжимал в кулаке.

– Я… да. И по-прежнему… очень высокого мнения о тебе, Кэсси. Это правда. – Он двумя пальцами потер переносицу, прежде чем продолжить. – И у меня по-прежнему… очень глубокие чувства к тебе, Кэсси. Но я не могу быть с тобой. И не буду. Я не могу себе этого позволить. Потому что я хочу… нет, нуждаюсь, я действительно нуждаюсь в том, чтобы в моей жизни никогда больше не было никакой путаницы. И мне нужно присматривать за Клэр, а у нее какие-то проблемы в школе, и я начинаю новый бизнес. Трачина и малыш теперь уже в прошлом. И я просто должен сосредоточиться на простой и спокойной жизни. Мне это необходимо. Ради того, чтобы сохранить душевное здоровье.

Молчание, последовавшее за этими словами, все объяснило.

Да, между нами все было кончено. Навсегда.

– Понимаю…

– Но мы можем работать вместе, Кэсси. Мы же не дети. А хорошую работу найти не так-то просто. И не наказывай саму себя просто из гордости. Останься. Ты мне нужна.

И что бы вы сказали на это? Что бы вы сделали? Что, стали бы колотить человека в грудь, требуя, чтобы его сердце впустило вас, потому что сердце знает лучше, чем мозги? Или просто кивнули бы и произнесли: «Ладно. Хорошо. Я останусь. Пока»?

И я сказала именно это, хотя потоки жидкой ртути неслись по моим венам, делая меня жесткой и холодной, не позволяя ни отказаться от предложения, ни снова открыться навстречу Уиллу. Все произошло как-то само собой и могло бы даже внушить благоговение, если бы выглядело как глас судьбы. Этот мужчина был создан для того, чтобы я его любила. Я частично открылась перед ним, показав настоящую себя, те свои стороны, которые мне казалось безопасным показывать. Но когда открылись мои более глубокие тайны, он тут же отказался от меня. И это был не просто отказ, это было полное отвержение – отвержение всего того, что я собой представляла и через что прошла.

– Значит, на том и порешим? – спросила я.

– Думаю, да, – кивнул Уилл. – Мы ведь долгое время были друзьями. И я надеюсь, снова можем ими стать. Ну, я точно со временем смогу стать тебе другом.

Он протянул мне руку. Он хотел, чтобы я ее пожала? Я посмотрела на его ладонь так, словно она была объята пламенем. Только не заплакать прямо сейчас. Потом поплачу.

И я принялась за дело. Я работала как лошадь всю свою смену, тренируя Клэр и нашу новую работницу Морин, барменшу и буфетчицу, которую мы сманили из «Пятнистого кота» на другой стороне улицы и которая должна была вскоре заменить меня в нижнем зале. Я надеялась, что, несмотря на полное несовпадение их стилей (Клэр была хиппи, Морин – панк) и небольшую разницу в возрасте (Клэр почти восемнадцать, Морин – двадцать три), они все же смогут работать вместе.

Я закончила с кассой и вышла как раз в тот момент, когда на парковку перед универсамом въехал какой-то грузовик. Огромная укрытая полотном вывеска торчала над его кабиной, бросая тень на стоявшую рядом машину. Я увидела высунувшуюся из-под полотна огромную красную букву «К», с которой и начиналось название ресторана, и это было уж слишком для меня. Я помчалась по Френчмен-стрит, мимо магазина велосипедов, мимо кондитерской Мейсона, и резко повернула налево, на Чартрес-стрит, к «Отелю старых дев», изумляясь тому, как могла измениться жизнь за какие-то двадцать четыре часа. Вчера в это самое время мы с Уиллом направлялись на Латробс-он-Ройял – в вечерних нарядах, вместе глядя в будущее. Сегодня же на мне были свободные брюки и перепачканная футболка и я отпирала входную дверь и бежала вверх по лестнице на третий этаж, с трудом сдерживая слезы.

Очутившись в своей крохотной квартире, я бросилась в ванную, на ходу срывая с себя одежду, включила душ и встала под горячую воду, чтобы смыть свое прошлое. Я очень долго стояла под струями, прижавшись лбом к кафельной стенке, не чувствуя собственных слез. Должно быть, я слегка обожгла кожу, потому что, когда стала вытираться, мне было больно. Я завернула волосы в полотенце, чтобы просушить их, и тут в комнате зазвонил телефон.