Джоржетт Хейер - Великолепная Софи

Сэр Гораций покачал головой:

– Тогда она выйдет замуж за поэта.

– Не говори так! Но Чарльз полагает, что будет лучше, если мы с Сесилией не станем бывать там, где она может встретить этого молодого человека, и это еще одна причина, по которой мы сейчас ведем уединенный образ жизни. Ужасно неловкая ситуация! Иногда мне хочется, чтобы этот несчастный юноша не принадлежал к нашему кругу – пусть он был бы охотником за приданым, сыном торговца или еще кем-нибудь в этом роде! Тогда можно было бы отказать ему от дома, запретить Сесилии танцевать с ним на балах, хотя в этом не было бы необходимости, поскольку он не был бы вхож в высшее общество. Но Фэнхоуп, естественно, может бывать везде! И это очень досадно! Хотя я вынуждена признать, что Чарльз ведет себя по отношению к нему крайне невежливо, даже он согласен, что нельзя перегибать палку и пренебречь приличиями настолько, чтобы оскорбить его семью. Альмерия Латтерворт – одна из моих старинных подруг!

Сэр Гораций, которому эта тема, похоже, уже наскучила, подавил зевок и лениво протянул:

– Полагаю, у тебя нет причин нервничать и расстраиваться. Все Фэнхоупы бедны как церковные мыши, и леди Латтерворт, скорее всего, желает этого брака ничуть не более тебя.

– Ничего подобного! – сердито отозвалась миледи. – Она глупа до невозможности, Гораций! Огастес всегда получает все, что пожелает! Она уже делала мне совершенно недвусмысленные намеки, так что я не знала, куда глаза девать, не говоря уже о том, чтобы ответить; однако я сказала, что лорд Чарлбери испросил у нас разрешения признаться Сесилии в своих чувствах, а мне представляется, что она… Нет, не будем об этом! Мне и в голову не могло прийти, что Огастес готов настолько пренебречь приличиями, чтобы обратиться к Сесилии, не заручившись сначала согласием Омберсли, но именно так он и поступил!

– Ну, полноте! – сказал сэр Гораций. – Коль уж она воспылала к нему страстью, тебе не стоит ей мешать. В конце концов, если она и выйдет замуж, то за человека не ниже себя по положению или рождению, а раз ей хочется стать женой нищего младшего сына, то это ее личное дело.

– Интересно, что бы ты сказал, если бы речь шла о Софии? – вспылила его сестра.

– Софи не такая дурочка.

– И Сесилия тоже, – оскорбленно заявила леди Омберсли. – Если ты видел Огастеса, то не должен удивляться! К нему просто невозможно не проникнуться симпатией! Признаюсь, я и сама поддалась его обаянию. Но Чарльз прав, и я очень скоро вынуждена была признать: их брак решительно невозможен!

– Что ж, вполне вероятно, появление новой подруги в лице кузины отвлечет твою дочь и придаст ее мыслям иное направление, – заявил сэр Гораций, желая утешить сестру.

Подобное предположение, похоже, приятно удивило леди Омберсли. Лицо ее просветлело, и она сказала:

– Ты действительно так полагаешь? Видишь ли, она немного застенчива и нелегко заводит друзей, а с тех пор как ее лучшая подруга, мисс Фристон, вышла замуж и переехала жить в центральные графства, у нее не осталось никого, с кем бы она поддерживала теплые отношения. Итак, если дорогая София поселится у нас… – Она умолкла, принявшись строить в голове всевозможные планы.

Миледи все еще размышляла над вероятными последствиями, когда дверь отворилась, и в гостиную вошел ее старший сын.

Досточтимому Чарльзу Ривенхоллу исполнилось двадцать шесть лет, но суровое выражение лица в сочетании с манерами, в которых сквозила властная самоуверенность и сдержанность, изрядно старили его. Он был высоким и крепким молодым человеком, который выглядел бы уместнее на поле или пастбище, чем в гостиной своей матери. Он почти всегда предпочитал костюм для верховой езды более модным панталонам и ботфортам; галстук он повязывал самым незамысловатым узлом; скромные уголки его воротничка были накрахмалены весьма умеренно, и он всей душой презирал такие щегольские атрибуты, как брелоки, цепочки для карманных часов или монокли, а своего портного он оскорблял требованием шить пальто и сюртуки таким образом, чтобы он мог надевать их и сбрасывать с плеч без помощи камердинера. Поговаривали, будто он выражал горячую надежду, что небеса смилостивятся над ним и его никогда не примут за денди; но, как метко подметил его друг Киприан Уичболд, божественное вмешательство здесь и не требовалось. Настоящего денди, с некоторой строгостью заявил мистер Уичболд, отличают не только изысканные манеры, но и безупречный внешний вид, равно как и дружелюбное поведение, что, в сочетании с располагающей обходительностью и утонченной вежливостью, делает их желанными гостями в любом салоне. Но поскольку мистер Ривенхолл полагал, что правила приличия требуют от него холодной сдержанности в отношении любого, к кому он не питал дружеских чувств, а его манеры – весьма далекие от приятных – включали в себя привычку смущать пристальным взглядом тех, чью претенциозность он категорически не одобрял, и изрекать убийственные и уничижительные замечания, делавшие светское общение затруднительным, то ему грозила куда большая опасность того, что (по словам мистера Уичболда) его примут за йеху [8] Вымышленные отвратительные человекоподобные существа из романа Д. Свифта «Путешествия Гулливера», концентрированный образ природы человека, не облагороженной духовностью. – Примеч. ред. .

Когда он закрыл за собой дверь, миледи подняла голову, вздрогнула и с деланной веселостью, вызвавшей недовольство ее брата, воскликнула:

– О! Чарльз! Представь себе! Твой дядя Гораций!

– Да, Дассет уже сообщил мне об этом, – ответил мистер Ривенхолл. – Здравствуйте, сэр.

Он пожал дяде руку, пододвинул себе стул, сел и завел с сэром Горацием вежливую беседу. Его мать, нервно теребившая сначала бахрому шали, а потом носовой платок, наконец не выдержала и прервала их разговор:

– Чарльз, ты помнишь Софию? Твою маленькую кузину?

Судя по выражению лица мистера Ривенхолла, он ее не помнил, но ответил со свойственной ему прохладцей:

– Разумеется. Надеюсь, у нее все хорошо, сэр?

– Она не болела ни дня в своей жизни, если не считать кори, – ответил сэр Гораций. – Вскоре ты сам ее увидишь; твоя мать примет на себя заботу о ней, пока я буду в Бразилии.

Было очевидно, что подобная манера сообщения столь важных новостей пришлась не по вкусу леди Омберсли, которая поспешно пустилась в объяснения:

– Видишь ли, это еще не решено окончательно, хотя я ничего так не желала бы, как принять у себя дочь моего дорогого брата. Кроме того, Чарльз, присутствие Софии доставило бы несомненное удовольствие Сесилии: они почти одногодки.

– Бразилия? – переспросил мистер Ривенхолл. – Должно быть, это очень интересно. Вы собираетесь долго пробыть там, сэр?