Тасмина Пэрри - Прощальный поцелуй

– В действительности других вариантов и нет. Они займут твою комнату, а ты переберешься в чулан.

– В чулан?!

– Я понимаю, что условия там не идеальные, но выбирать не из чего. Они мои родители, твои дедушка и бабушка, и они нуждаются в нас.

– Я не могу спать в чулане. Я даже не уверена, что там станет кровать.

– Согласен, – сказал Сэмюель.

На кухне повисло неловкое молчание.

– Тогда я вынуждена буду съехать отсюда, – медленно произнесла Роз. Это был уже не вопрос, а констатация факта.

– Возможно, это как раз тот толчок, который так тебе необходим, – сказала Валери, стараясь подбодрить дочь.

Роз внимательно посмотрела на нее:

– Что ты имеешь в виду под этим «толчок, который так тебе необходим»?

– Дорогая, ты же знаешь, как мы тебя любим, но мы тут переговорили с твоим отцом и думаем, что, живя здесь, ты тормозишь развитие своей карьеры.

– Каким это образом, интересно?

Роз поймала участливый взгляд матери.

– Розамунда, у тебя есть диплом магистра Лондонской школы экономики. Ум у тебя острый как бритва, и твоя судьба в твоих руках. Мы знаем, тебе нравится то, чем ты занимаешься сейчас… – Роз видела, что мать очень тщательно подбирает слова, но уже понимала, что за этим последует. – Но когда же ты найдешь себе достойную работу?

Ну вот. Приехали. Она испытала чуть ли не торжество, услышав наконец эти слова.

– Я руковожу инициативной политической группой, мама. У нас есть свой офис, и я осуществляю…

– Настоящую работу, я имею в виду, – перебила ее Валери. – С заработной платой и пенсионными отчислениями. С перспективой продвижения по службе. Это, конечно же, не студенческий союз, детка.

Запретить создание бомбы, вывести войска, противостоять апартеиду – Розамунда испила эту чашу до дна, и все это придавало ей силы, как глоток кислорода. В первые недели после своего поступления в Лондонскую школу экономики она организовала сидячую забастовку в университетской столовой в знак протеста против увольнения вахтера, в полной мере насладившись поднявшейся суматохой и, следует признать, ощущением власти над другими людьми. Через пару дней все это захлебнулось, когда соратники начали отлынивать и уходить на лекции, но сам факт, что у нее это получилось, стал для Розамунды настоящим откровением, и она решила продолжать бороться против того, что казалось ей несправедливым. Теперь же она не могла поверить, что ее мать воспринимает все это как какое-то не очень-то подходящее хобби.

– Конечно же, все могло сложиться иначе, если бы ты была замужем, если бы у тебя была какая-то поддержка. Вот Джанет с нашей улицы много работает, занимаясь благотворительностью, ну так у нее муж бухгалтер, который очень неплохо зарабатывает.

Розамунда чувствовала, как закипает от злости.

– То, чем занимаюсь я, делается не ради денег. А ради того, чтобы что-то изменить.

– А как насчет того, чтобы зарабатывать себе на жизнь? – огрызнулась мать. – Ты даже не можешь позволить себе иметь собственную крышу над головой. Ладно, мне сейчас нужно пойти кое-кому позвонить.

– Кому это позвонить? Бабушке? – по-детски запальчиво воскликнула Роз.

– Я оставляю вас вдвоем, вот и поговорите. – Выходя из комнаты, Валери даже не посмотрела в сторону дочери.

С ее уходом напряжение немного спало. Мать всегда была заводной и горячей, она никогда не боялась высказывать свое мнение открыто, в результате чего они с Роз периодически схлестывались. По крайней мере Розамунде хотя бы было понятно, почему у нее вздорный и вспыльчивый характер.

– Если тебя это как-то утешит, я тоже не горю желанием видеть их в нашем доме, – сказал Сэмюель, доедая свою порцию жаркого.

Розамунда выжала слабую улыбку.

– Помню, мы как-то ездили с ними в Уэртинг, в отпуск. И когда дедушка захрапел за стенкой трейлера, можно было подумать, что взорвалась бомба.

Они помолчали несколько секунд.

– Так что это было, папа? – наконец спросила Роз. – Жесткость из лучших побуждений?

– Ты же знаешь, наш дом будет твоим всегда. Здесь всегда найдется для тебя кровать, даже если мне придется ночевать в огороде. Но твоя мать в чем-то права, ну, что тебе нужно отсюда выбираться.

– Ты не одобряешь мою работу в Группе прямого действия? И ты тоже?

– Конечно одобряю, – ответил он, и отец с дочкой грустно посмотрели друг на друга.

Семья Бейли – Базельски в недалеком прошлом – приехала в Англию перед самой войной в качестве беженцев из Венгрии, где власти опасно шарахались из стороны в сторону и где в конце концов встал вопрос о жизни и смерти для любого, у кого были еврейские корни.

Роз помнила, как любила в юности слушать рассказы Сэмюеля, его воспоминания о Будапеште, где она родилась. О том, как они с Валери поженились, как счастливы были до тех пор, пока стало уже невозможно игнорировать неуклонно возрастающую мощь и зловещие амбиции соседней Германии. Про его судьбоносное решение покинуть родину вместе с женой и маленьким ребенком, когда местное правительство начало принимать разные антиеврейские законы.

– Почему же никто их не остановил? – все время спрашивала Розамунда, когда слушала, как их родственников отправляли в концентрационные лагеря в Освенциме и Треблинке, и Сэмюель мог на это сказать лишь, что, наверное, сначала никто не понимал, что происходит, а потом стало уже слишком поздно.

Розамунда, которая жила в состоянии постоянного беспокойства, что все это может повториться, дала себе клятву, что никогда не будет молчать, что будет делать все возможное, делать хоть что-то, чтобы остановить подобные злодеяния.

Сэмюель заерзал на стуле.

– Я знаю, насколько важна для тебя политика, детка. Твоя мать не против, чтобы ты ею занималась. Она хочет сказать, что, когда ты почти два года работаешь без перспективы роста и даже без зарплаты, возможно, это не лучшее применение твоих талантов и квалификации, и в этом я с ней согласен.

– Так что же вы мне предлагаете? – спросила Розамунда, глядя на него с вызовом.

– Стань членом парламента. Так у тебя будет и заработная плата, и пенсия, и шанс что-то изменить.

Роз фыркнула.

– Я не хочу всю жизнь выступать на открытии какой-нибудь очередной гимназии или отделения почты.

– А как же твои амбиции? Как насчет твоего «я хочу стать первой женщиной – премьер-министром»? – мягко произнес отец.

– Мне тогда было десять лет.

– Но ты говорила совершенно серьезно.

– Ни одна держава в мире не будет иметь во главе правительства женщину. При моей жизни, по крайней мере.

– Индира Ганди была премьер-министром Индии и главой правящей партии. Мне кажется, ты недооцениваешь потенциал женской половины человечества.

– Скорее, я понимаю, какие предрассудки и предубеждения существуют в нашем обществе.