Сара Ларк - Цветы из огненного рая

Девушка наконец сумела опорожнить ведро и стала пробираться по темным коридорам обратно в свою каморку. Карл пошел за ней, готовый снова поддержать ее, если она упадет.

– Я рядом, если вдруг понадоблюсь тебе, – негромко произнес он, когда она уже собиралась скрыться за дверью. – Если я… если я чем-то смогу помочь…

Поначалу Ида храбро отказалась, но вскоре ей пришлось сдаться. Она уже не справлялась с тем, что происходило в ее каморке: дети плакали, их тошнило каждые несколько минут. Антон ничем не помогал ей, он лежал на своей койке и хныкал – то ли от страха, то ли от боли, понять было невозможно. Даже отец ее больше не мог встать, чтобы опорожнить желудок в уборной. Если его не рвало, он слабым голосом шептал молитвы. Когда Ида, пошатываясь, в очередной раз вышла в коридор с ведром, она наконец позволила Карлу забрать его.

В конце концов ночь превратилась в кошмар для обоих. Карл молча брал у нее ведро со рвотными массами, а порой и с экскрементами – маленький Франц от страха наложил в штаны, – уносил его и возвращал, набрав воды, чтобы Ида могла вымыть пол. А затем, как и предсказывал Бейт, на палубу прорвалось море. Должно быть, волны были очень высокими, раз они заливали верхнюю палубу и вода проникла вниз сквозь неплотно закрытые люки. Карл пытался остановить ее в коридоре перед каморкой Иды – для этой цели матросы выдали пассажирам средней палубы тряпки и ведра. Но вскоре смешанная с грязью и рвотой вода уже колыхалась в каюте на уровне лодыжек.

У Элсбет тут же началась истерика, и Карл слышал, как Ида пытается успокоить ее.

– Вы разве не помните, что отец недавно разговаривал с господином Бейтом и тот сказал, что в этом нет ничего необычного…

Карлу этого никто не говорил, да и другие пассажиры, не присутствовавшие при ссоре Бейта и Ланге, ничего не знали. Поэтому на потоп они отреагировали паникой и снова принялись громко кричать и молиться. У люков толпились рыдающие пассажиры, которые непременно хотели выйти на палубу. Обнаружив, что люки задраены, они испугались еще больше. Казалось, этот ужас никогда не закончится.

А потом буря внезапно улеглась, ветер унялся. Судно снова двигалось ровно. Когда Ида вышла из своей каморки, Карл увидел, что она совсем обессилела.

– Как думаешь… Думаешь, это все? – спросила она, протирая глаза.

Карл пожал плечами. Те ужасно болели, как и спина, да и вообще все тело. Он несколько часов провел на ногах, пытаясь не расплескать содержимое ведер.

– Похоже на то, – ответил он, только чтобы утешить Иду. – Попробую найти кого-нибудь, кто сможет ответить на этот вопрос. Но на это уйдет много времени, все матросы заняты. Можно я потом… приду снова?

Ида с сожалением покачала головой.

– Раз все закончилось, моему отцу станет полегче, и, если он увидит тебя здесь, у меня будут неприятности.

Карл рассмеялся, но смех его прозвучал горько.

– Вообще-то ему следовало бы поблагодарить меня… Он наверняка считает, что меня здесь быть не должно, верно? Не только рядом с тобой… – он махнул рукой в сторону коридора, вдоль которого разместились семьи его земляков, – а вообще на судне.

Ида кивнула, убирая с лица прядь влажных волос. Вся средняя палуба пропиталась водой, и Карл только теперь почувствовал, что его одежда промокла.

– Все так думают, – негромко ответила Ида, словно испытывая за это вину. – Они говорят… что ты покинул место, предначертанное тебе Господом. Что ты нарушил порядок…

Карл пристально взглянул в ее покрасневшие от усталости глаза, заметил пятна румянца на ее щеках. Волосы у девушки вновь растрепались, взмокли от пота и выбились из-под чепца, грязное платье висело мешком. Но она казалась ему невообразимо прекрасной. И теперь он хотел знать, что думает она сама.

– Но я просил Господа дать мне шанс, – сказал он. – Быть может, Он услышал мою молитву. – Карл подошел к ней и положил руки ей на плечи, словно для того, чтобы помешать ей сбежать, не ответив, если он решится задать вопрос. – Или мне нужно было молиться о смирении?

Ида ничего не сказала, но на лице ее отражались сменяющие друг друга эмоции: тревога и страх, покорность судьбе и протест.

– Я должен был остаться и молить о смирении, Ида? – снова спросил Карл, и тон его стал суровым.

Ида хотела было высвободиться, но затем сдалась и энергично покачала головой.

– Я рада, что ты здесь, – торопливо прошептала она. – И, быть может… быть может, я тоже молилась за тебя.

В течение следующих дней погода оставалась более-менее спокойной, по крайней мере, столь сильный шторм им больше не грозил. Однако вода по-прежнему прорывалась вниз каждый день, даже если волны не заливали палубу. Для этого достаточно было сильного дождя, а они в это время года случались почти каждый день.

– Ну а почему вы собрались переезжать посреди зимы? – заявил один из матросов, которому Ланге пожаловался на неудобства. – Атлантический океан славится своими штормами даже в разгар лета, а сейчас… Можно считать, что нам еще повезло с погодой!

Однако Ида считала ситуацию весьма скверной. После бури средняя палуба так и не высохла, так же как и одежда, менять которую было не на что, поскольку и узелки с вещами переселенцев тоже промокли. Повсюду на средней палубе стоял запах сырости и плесени, но особенно огорчали пассажиров переполненные уборные. Проветрить палубу они не могли, поскольку во время дождя – а тот шел постоянно – люки открывать запрещалось. Конечно же, люди ворчали, и Бейт еще и усугубил ситуацию, объявив дежурных ответственными за состояние средней палубы. Громко ругаясь, он заменил их всех. Когда и новые дежурные не смогли изменить ситуацию, он сократил рационы – чтобы наказать поселенцев за то, что они якобы не следят за порядком и чистотой в своих каморках. Ланге стал протестовать от имени всех жителей Рабен-Штейнфельда и тут же потерял свое место на кухне.

К неудовольствию переселенцев, Бейт стал вести себя как тиран. Он командовал дежурными, сам устанавливал размер и состав рационов, посылал женщин в каюты своей семьи на верхней палубе, чтобы те убирали в них и помогали прислуге. Вернувшиеся женщины, задыхаясь от восторга, рассказывали о комфортабельных каютах пассажиров первого класса, после чего переселенцы начинали роптать еще громче. Они страдали от недоедания, холода и сырости, царивших на средней палубе. Когда дети начали кашлять, а один малыш умер от воспаления легких, они пришли в ярость.

Карл утешал себя тем, что ситуация на борту была временной. Вскоре – так заверили его матросы – судно войдет в Бискайский залив и погода успокоится. Станет теплее.

– Даже слишком тепло! – рассмеялся один из моряков. – Подожди, через несколько недель вы будете жаловаться теперь уже на жару!