Софи Джордан - Невинный соблазн

– Я принимаю весьма близко к сердцу благополучие моих арендаторов, милорд.

– Не тревожьтесь, миледи. Кейти ничего не грозит от мужчин моего склада ума. Моим вкусам более соответствуют зрелые и опытные женщины…

Взгляд темных очей, скользнув по ее телу, остановился на растрепанных волосах. Мередит догадалась, что ее только что оценили и отнесли к разряду «зрелых и опытных». Ха-ха-ха! Знал бы он, что прав лишь наполовину! В столице Колфилд наверняка привык общаться с красивыми, утонченными женщинами, а не такими простушками, как она. Быть может, мысль, что у нее во чреве зреет дитя другого, совсем его не тревожит. Быть может, новоиспеченный граф воображает себе, что она является для него легкой добычей. Кто заступится за вдову с ребенком, если он вдруг пожелает проявить излишнюю настойчивость? Не исключено, наглец вообразил себе, будто она и сама скучает по постельному спорту, оставшись после смерти супруга, так сказать, не у дел. Если не брать в расчет холодный поцелуй на свадьбе, ни один мужчина никогда не целовал ее. Как ни печально, но Кейти, вероятнее всего, имеет больший опыт по части мужского пола, чем она, женщина вдвое старше.

С этой унизительной для себя мыслью Мередит вырвала из рук нахала поводья Петуньи.

– Но у зрелой и опытной женщины хватит здравого ума не связываться с вами.

Мужчина снова рассмеялся. Смех был каким-то всезнающим, почти интимным. У нее задрожали руки. Легкий озноб пробежал по груди и шее.

– Как правило, опытные женщины ищут именно моего общества. Они прекрасно знают, что я могу дать им как раз то, что им нужно.

Смущенная дерзостью его слов, чудовищным высокомерием и своими собственными непрошеными чувствами, Мередит поспешила закончить разговор:

– Держитесь от нее подальше, милорд.

– Зовите меня Ником, – неожиданно попросил он.

– Это не совсем удобно…

Ник! Столь по-простецки… Мередит оглядела мужчину с ног до головы. Да уж… Это имя вполне подходит ему.

– А я буду звать вас Мередит.

Большинство людей произносили ее имя довольно грубо, но только не он. Никаких неуместных ударений. Его глубокий голос смягчал резкость согласных, делая звучание соблазнительным, очаровательным.

– Лучше не надо.

Николас Колфилд улыбнулся своей волчьей улыбкой хищника. Белые зубы сверкнули на загорелом лице.

– Почему? Мы же семья как-никак… Я почти вам брат…

Брат …

Мередит едва не задохнулась от переизбытка чувств. Что ни говори, а в его присутствии она теряла способность рассуждать здраво. Ее мысли путались. Единственная, впрочем, оставалась пугающе ясной и определенной: «Этот мужчина мне не брат» .

Одного взгляда в его насмешливые глаза хватило, чтобы понять: он также не относится к ней как к собственной сестре. Все его слова – не более чем очередная острота, насмешка над ней.

– Доброго дня, милорд.

Формальность в обращении служила хоть какой-то защитой, а в защите она очень сейчас нуждалась. Ник вновь схватил Петунью под уздцы.

– Отпустите мою лошадь, – потребовала Мередит.

Петунья заржала и дернула головой. Зазвенели притороченные к уздечке бубенцы. Либо животному передалось беспокойство хозяйки, либо просто наскучило ждать.

– Мне вот только что пришло в голову… Благоразумно ли с вашей стороны ездить верхом в вашем положении?

На сей раз в голосе мужчины не звучало и тени насмешки.

Мередит тупо уставилась на него, не понимая, чего от нее хотят… А затем она осознала собственный промах. Рука ее дотронулась до живота, где сейчас должна была зарождаться новая жизнь, вот только женщина совершенно позабыла о своей мнимой беременности.

– Такого рода поездки пойдут мне лишь на пользу.

Мужчина нахмурился.

– Разве большинство леди в вашем положении не предпочитают воздерживаться от прогулок верхом?

Здесь деверь был абсолютно прав: большинство женщин в интересном положении верхом не ездили. Мередит мысленно выругала себя за оплошность. Следовало помнить об этом, когда утром она распорядилась оседлать лошадь.

– Честно говоря, я как-то не подумала, что езда может навредить мне.

Он прищурился.

– Вам следует быть рассудительнее и думать не только о себе.

Почему его влияние должно распространяться на нее? Почему он ведет себя так, словно владеет Оук-Раном? Мередит терпеть не могла, когда посторонние вмешивались в ее личную жизнь. Он не будет приказывать ей, что делать, а что нет.

– Не вычитывайте меня так, словно я ребенок! Я давно научилась заботиться о себе… и о других. Я уже несколько лет только этим и занимаюсь.

– Однако сегодня предусмотрительность вам изменила, – высокомерно подняв темные брови, возразил мужчина.

– Прошу! Не беспокойтесь о том, что вас непосредственно не касается, – сжав уздечку в кулаке, рассердилась Мередит.

– А мне казалось, мы уже пришли к соглашению: теперь забота о вас и вашем ребенке лежит на мне.

Выпустив уздечку, граф скрестил руки на своей широкой груди.

– Не тревожьтесь. Я сама как-нибудь о себе позабочусь.

– Пока вы не совершаете необдуманных поступков, Мередит, я не буду докучать вам своей заботой.

Высокомерный все же человек! Он преднамеренно обращается к ней по имени, зная, что это ее только злит. Мередит не подумала о том, сколь рискованно ведет себя, когда, развернув Петунью, галопом помчалась со двора фермы Финнея. Вонзив каблуки в бока лошади, она, поддавшись минутному порыву, надеялась на то, что комья грязи полетят прямо в красивое лицо этого нахала.

Удовольствие от мести было недолгим. Тряска во время скачки быстро прояснила ей голову. Мередит поняла, что повела себя очень глупо. Если она на самом деле хочет, чтобы непрошеный гость уехал задолго до предполагаемого рождения ее сына, ей надо сдерживать себя. Как деверь может поверить в то, что она способна управлять Оук-Раном и заботиться о себе, если ее поведение столь опрометчиво? Одно оставалось для нее вернее верного: когда настанет пора «рожать», этого мужчины в доме быть не должно. Даже без него, все время вертящегося под ногами, Мередит было сложно провернуть эту аферу.

– Черт его побери, – едва слышно произнесла она, переводя лошадь на рысь.

У него на глазах не стоит вести себя так неразумно. Если уж ей приходится терпеть его общество, следует быть степенной, рассудительной, настоящей учтивой светской леди… А главное – нужно быть скучной. Колфилд уедет из поместья только после того, как ему здесь станет невыносимо скучно.

Женщина заинтриговала его.

Она совсем не походила на тот заиндевевший от холода кусочек кружев, каким предстала перед ним при первой их встрече. И то, как Мередит задержала взгляд на его обнаженной груди, доказывало это. Когда они ругались, казалось, из ее зеленых глаз сыплются искры. В ту минуту она походила на неистовую женщину-воительницу. Ее пыл разжег в нем огонь, погасить который было не так уж просто. Теперь Мередит ничем не походила на ту чопорную светскую леди строгих нравов, какой она ему показалась вначале. А еще она смотрела на него с трудно скрываемым вожделением. Ему становилось все сложнее выдворить ее образ из своего сознания, особенно теперь, когда стало ясно: она что-то от него скрывает. Волнение, охватывавшее женщину в его присутствии, нельзя было всецело отнести к его привлекательности в ее глазах.